Простые истины - Андрей Александрович Васильев

— В целом — да, — согласился с юным коллегой Савва. — Сыпанул такой тихоня чего-нибудь эдакого в чаек Монаху, тот коня и двинул в ночи. Даже, скорее всего, не сам, чужими руками все сделал, так проще и надежнее. И вот еще что интересно — кто наследник? Кому все теперь достанется?

— Нет у него прямых наследников, потому в ближайшее время нашим коллегам придется не на один труп выезжать, — произнес Францев. — Наверняка много крови уйдет, когда пилка империи начнется. На большой передел не потянет, конечно, но пострелять — постреляют. Что до яда — снова мимо. Уже вскрыли Геннадия Анатольевича, причем не где-то, а в ЦКБ. Ну а как вы хотели? Уважаемый человек, видный бизнесмен, меценат и прочая, прочая, как для такого не расстараться? Особенно если об этом просят люди, по лицам которых ясно, что два раза они свои пожелания не повторяют. Так вот — нет следов ни яда, ни каких-то препаратов, кои могли поспособствовать скоропостижной кончине господина Ревельского. Ничего.

— Я читал, что у Конторы еще с тридцатых годов на вооружении стоят такие средства, которые ни один анализ не распознает, — сообщил окружающим Олег. — Может, и тут один из таких в ход пустили?

— А он на кой ляд Конторе сдался? — усмехнулся Францев. — Не того полета птица, чтобы эти ребята им занимались. У них своих забот полон рот.

— Я и не говорю, что это они сработали, — пояснил Ровнин. — Но, может, к кому-то дорожку нашли? Деньги всем нужны, особенно сейчас.

— Ты, Олежка, сильно много детективов современных читаешь, — укоризненно глянул на него начальник отдела, — а они от сказок недалеко ушли. Я парочку как-то пролистал, так не знал после, что делать — то ли смеяться, то ли грустить. Такая, знаешь ли, чушь! Хотя людям нравится, иначе бы их в таком количестве не печатали. Так что — нет, эту версию можно смело отметать. Но то, что Монах не своей смертью умер — ручаюсь. И меня этот факт очень беспокоит.

— Уверен, что сейчас в очередной раз вы мне скажете, что я балбес, но не могу промолчать, — заявил Баженов. — Крякнул Монах — туда ему и дорога, чуть чище воздух в Москве стал. Поляжет после при пилке наследства десяток-другой его бригадиров — вообще отлично. Потому и повода для беспокойства не вижу, скорее — радоваться надо.

— Да нет, ничего я тебе не скажу, — отозвался Францев. — По сути ты прав. Только вот имеется одно «но». Он умер… Как бы так сказать-то… В крайне неудачный для нас момент. Ясно, основная масса бойцов понятия не имела о тех изысканиях, которые вел их лидер. Но ближний круг, я уверен, знал, что умирать он не собирается. Ни через три месяца, ни вообще. Детали, тонкости — нет, они им были неизвестны, но какие-то нюансы — наверняка да. А теперь гляди: Монах ведет переговоры с вурдалаками и пытается добраться до живой воды.

— Да ладно? — изумился Савва.

— Представь себе. Так вот, и там и там на его пути встает отдел, о чем он наверняка кому-то да сказал. В первом случае мы просто копаем эту тему, во втором — вообще чуть до открытой конфронтации все не дошло. А теперь вопрос: кому наиболее выгодна на текущий день смерть Монаха? Ну, если рассматривать эту тему с точки зрения пристяжи Ревельского?

— По-любому нам, — признал Баженов.

— Именно, — вздохнул Аркадий Николаевич. — И так будут думать все заинтересованные лица. А значит — что?

— Что?

— Здесь мы имеем отлично спланированную многоходовую операцию. Более того — замечательно реализованную. Но увы, не нами спланированную и не нами реализованную. Переиграли нас, ребятушки. Мы всю дорогу только и делали, что догоняли некоего безымянного стратега, но так к нему и не приблизились, он все время был на шаг впереди. Причем некоторые его ходы я в любом случае не смог бы предотвратить просто потому, что не мог даже предположить подобное развитие событий. Хоть бы даже смерть Монаха — это на первый взгляд поступок полностью вне логики. Слишком весомая фигура… Олежка, я помню, что говорил минуту назад. Не для чекистов весомая, а для «петров» и бандитской Москвы. Ну и отчасти для нас. Но ее просто смахнули с доски, точно ничего не значащую пешку.

— Командор, вы сказали «на первый взгляд», — уточнил Савва. — А если на второй?

— Теперь вся братва Монаха, а это две с лишним сотни вооруженных рыл, может открыть на нас охоту, — мрачно предсказал Морозов.

— Не думаю, — возразил Францев. — Конечно, в наше время убить могут кого угодно, неприкасаемых нет, но, если бы это была конечная цель, нас всех перестреляли бы еще года четыре назад. Нет, тут, как мне кажется, все тоньше и красивее. Теперь можно сообщать всем встречным-поперечным, что сухаревские только на словах людскую жизнь ценят, а на деле все не так. На деле, как только кто-то им мешает, так они его в расход пускают, как вон Монаха, например. И свидетели тому есть, тот же Рашид. А репутационный урон, особенно в смутное время, куда хуже, чем пуля в спину. Он бьет не по людям, а по делу в целом.

— Собака лает — ветер носит, — отмахнулся Морозов. — Мало ли про нас таких баек до того ходило?

— Таких — ни одной, — очень серьезно ответил Францев. — Ренегаты — да, случались. Но это почти всегда оставалось внутри отдела, плюс все знали, что если кто-то из отдельских виновен, то он ответит за свой проступок точно так же, как если бы он жил в Ночи. Да так и случалось, собственно. А тут другое. Тут не человек виноват. Говорю же — тут сам принцип нашего существования в глазах тех, с кем мы имеем дело каждый день и каждую ночь, под сомнение ставится. И что бы мы ни говорили, нам могут не поверить. Хуже того — скажут, что мы оправдываемся, и это только усилит веру в то, что услышанное — правда. Ну и вишенка на торте тот факт, что сейчас может быть создан некий прецедент.

— И чего делать? — уточнил Олег, немного обескураженный услышанным.

—