Простые истины - Андрей Александрович Васильев

— Ну, это уж перебор, — усмехнулся бывший колдун. — По правде сказать, плевать мне на вас обоих. На вон тех двоих — нет. Они мне денежку платят за работу, без нее я от голода здесь околею, а вы мне как шли, так и ехали. Но вот какая штука: если вас василиск нынче сожрет, то он так в соседях моих и останется. Не факт же, что ваши коллеги сюда нагрянут его изничтожать. Нет, может, и да. Но ведь, может, и нет? А если вы всем кагалом сюда завтра или послезавтра пожалуете, то, возможно, какой толк из того выйдет. Особенно если днем, а не как сейчас, под вечер. Смеркаться через полчаса начнет, а василиск существо ночное, ему мрак да Луна сил прибавляют. Он темное время даже в подвалах и подземельях чует, ему камень не помеха. Так что не чудите, молодежь, а лучше езжайте к себе и все начальнику расскажите. И про меня тоже, чего уж там. Он, поди, поумнее да поопытнее вас, потому подтвердит, что слова мои верные.

Ничего не ответил ему Морозов, но призадумался.

— Мы все, — подал голос Максим, снова нацепивший противосолнечные очки на нос. — Нам ехать надо. Время поджимает.

— Спасибо тебе, Макар Анатольевич. — Саша помедлил, а после протянул бывшему колдуну ладонь. — И за откровенность, и за совет.

— Не о тебе пекусь, а о себе, — ответил тот на рукопожатие. — А ребяток все же не дави сильно. Не виноваты они.

Территория завода, до которого и впрямь оказалось ехать всего ничего, являла собой грустное зрелище. Впрочем, места, в которых совсем недавно кипела жизнь и люди занимались чем-то полезным для общества, а после вдруг взяли и дружно ушли, бросив все, как недоеденные продукты в мусорное ведро, всегда производят на случайных посетителей такое впечатление. Проржавевшие ворота, валяющиеся буквально на дороге, слепые черные окна корпусов, покосившийся стенд с надписью «На…и перед…ики» и обрывками фотографий, закопчённые трубы, мрачно смотрящиеся на фоне серого неба с низкими тучами, — это все здорово давило на душу.

— Блин, мне отчего-то стало страшно, — сообщил спутникам Веня, вылезая из машины. — Можно мы уже поедем?

— Покажи, куда клетку сбросил, — велел Максиму Морозов. — Вот прямо то место.

— Вон туда, — ткнул пальцем в направлении одного из прямоугольных окон, находящихся вровень с землей, молодой человек. — Вон там и натоптано в грязи. Это я. Ботинки испачкал, зараза, потом оттирать замучился.

— Хреново, — протянул Морозов, — и даже очень.

Олег понял, о чем идет речь. Похоже, им в любом случае придется лазать в потемках, независимо от того, ночь на дворе или нет. Там, где есть окна, — да, кое-какой свет будет. Но дальше, в глубинах цеха — это вряд ли.

— Так мы поедем? — спросил Максим. — И пора, и Веня вон вот-вот психанет. Ему и так сегодня досталось.

— Настолько, что дальше ты работаешь без меня, — сообщил ему напарник.

— Это как?

— Вот так. Эту партию продаем, а потом все. Не хочу больше. Я наукой желаю заниматься, а не с бандитами и милицией общаться. Так что крутись как знаешь, а я в Коломну поеду. К тетке!

С тем коммерсанты, которых Ровнин, сурово сузив глаза, напоследок предупредил о том, что он лично за ними наблюдать станет, отбыли. Морозов же подошел к выбитому окну, достал из кармана прихваченный в микроавтобусе фонарик, включил его и направил узкий яркий луч света внутрь помещения.

Тот выхватил из темноты какие-то пыльные столы со стоящими на них станками, рухлядь, валяющуюся там и сям, а после кусок темной ткани, как видно, попону, о которой рассказывал колдун, и раскуроченную клетку.

Пустую.

— Выбралась птичка, — задумчиво и почему-то нараспев произнес Саша. — Как и было предсказано.

А потом молодые люди услышали некое легкое цоканье, словно кто-то ребром монетки по стеклу бьет. И доносилось оно из глубины цехов, оттуда, где стояла кромешная тьма.

— Пошли-ка отсюда, — выключив фонарик, отошел от окна Саша, и Ровнина тоже оттащил. — Вернее — поехали. Пожилых людей, Олежка, слушать стоит, даже если те когда-то и находились на другой стороне баррикад. Хотя бы из уважения к возрасту.

Глава 17

— Козел он, каких поискать, этот Рашид, — хмуро сообщил Морозову и Ровнину Славян. — Даже не козел, это слишком по-доброму звучит. Тварь — вот подходящее слово. Стоял, скалился и, не скрываясь, в глаза Командору врал. Даже притворяться поленился, представляете?

— А Францев ему в рожу не дал за это, просто стоял и слушал, — продолжил за него Саша. — Да?

— Именно, — подтвердил Баженов. — У меня аж зубы сводило, как хотелось этого Рашида на нож поддеть. Даже не знаю, как удержался.

— Понимаю, как никто, — заверил его Морозов. — Сам такое чувство пару раз испытывал. В первый раз, когда только-только в отдел пришел, я тогда недели три всего отработал. Там один вурдалак женщину выпил и комедию после ломал, мол, я не я и корова не моя. Второй — с ведьмой, что годы жизни у дур малолетних выманивала обманом, она тоже себя умнее других считала и Командору по ушам ездила. Он каждого из них выслушал, головой понимающе покивал, а после, в конце разговора, на прощание вопрос задал: «Это все, что вы мне можете рассказать?»

— Точно, спрашивал, — подтвердил Славян. — И что?

— Вурдалака этого он после на крышу той хрущевки вывел аккурат перед рассветом и находился там до того момента, пока от него горстка пепла не осталась, — охотно ответил Саша. — А ведьму свои же наказали, не захотели с нами отношения портить. Они у нее все годы, что она присвоила, забрали и сверху столько же, но в тройном размере, согласно Покону. Там что сказано? К сотворившему подобное и в том уличенному зло возвращается трехкратно. На ритуал даже разорились, а он ох какой непростой, для него очень редкие травы нужны, да и сил для заклятия требуется немало. Не хватило ее лет на погашение долга в результате. Жуткая, скажу вам, картина, когда молодая и красивая женщина на твоих глазах в старуху превращается. В кино еще ничего