Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

юный поэт повлияет на Хешая или вспомнит какую-нибудь мелочь из переговоров, которая доказывала бы, что Марчат Вилсин знал о сговоре с андатом заранее… Однако кое-что не увязывалось с остальным – она чувствовала это совершенно точно. Одна деталь выпадала из картины.

– Присутствие Итани-тя мне понятно, – произнесла Амат. – А почему молодого поэта заботит судьба Лиат?

– Она мой друг, – ответил Маати, чуть вздернув подбородок.

Его глаза смотрели с вызовом.

«А-а, – сказала себе Амат. – Вот оно что». Интересно, насколько далеко все зашло и знает ли Итани. Впрочем, ни для нее, ни для следующего этапа это не существенно.

Лиат. С ней, как обычно, закавыка. С одной стороны, она могла бы помочь Амат в деле, засвидетельствовать, что Марчат знал о двуличности переводчика Ошая. С другой стороны, втягивать Лиат в борьбу было бы небезопасно – в первую очередь для нее. Амат уже думала над этим, с тех пор как порвала с Марчатом, но ничего определенного не решила. А теперь, выходит, решение ей навязали.

«Лиат могла бы жить вместе с Мадж, – предположила она. – Нет, это определенно ничем хорошим не кончится. Хотя не с проститутками же ей ночевать! Может, поставить у себя кушетку или снять домик в пригороде. С охраной, само собой…»

Потом. Это решится позже.

Амат встала. Юноши тоже.

– Ведите ее сюда, – сказала она. – Сегодня же ночью. Только чтобы Вилсин-тя не узнал. И ей не говорите, пока не придется. А тут уж я за ней присмотрю. Можете на меня рассчитывать.

– Спасибо, Амат-тя, – ответил Итани. – Но если это затянется… Я не хочу обременять вас надолго. Ведь расследование может продлиться годы, верно?

– О боги. Надеюсь, что нет, – произнесла Амат. – Но обещаю: длись оно хоть сто лет, я доведу его до конца. Чего бы это ни стоило, я доведу его до конца!

– Верю, – отозвался Итани.

Амат умолкла. В его тоне была странная вескость, словно он был готов к такому ответу. Она подтвердила то, что он уже подозревал, и ей стало любопытно: с чего бы? Узнать это было невозможно.

Амат кликнула Ториша, представила ему юношей и дала им полностью обсудить план. Вечером, чуть стемнеет, девушку приведут к черному ходу заведения. Двое людей Ториша встретят их у дворцов и проводят. Итани отправится с ними.

Когда Амат отослала друзей обратно, был уже почти полдень. Она опустилась на постель и наконец позволила глазам отдохнуть. Боязнь того, что заботы не дадут заснуть, оказалась беспочвенной: сон накатил, как волна. Она проснулась уже ввечеру, и заходящее солнце сверкнуло ей в глаза: одна занавесь съехала набок.

Амат вызвала Митат для короткого совещания, которым обыкновенно начинала день. Рыжеволосая помощница принесла миску тушеной говядины с рисом и бутылочку хорошего красного вина. Завтракая, Амат слушала новости: наблюдатель за игрой в хет выявил шулеров; у Крошки Нами появилась сыпь на спине, которую стоит показать лекарю; Тиян поправляется после визита на Бусинную улицу и вскоре вернется к работе; две девицы сбежали, и придется подыскивать им замену. Амат выслушала все это, вплетая в сложнейший узор, каким стала ее жизнь.

– Ториш-тя послал своих людей охранять девушку, о которой вы говорили с ним утром, – продолжила Митат. – Они скоро вернутся.

– Нужно будет где-то ее разместить, – сказала Амат. – Поставьте кушетку в моей комнате, у стены.

Митат приняла позу понимания. В ней был какой-то загадочный оттенок – Амат угадала его даже не в жестах, а в еле заметной улыбке. Когда Митат поняла это, то улыбнулась во весь рот.

– Что? – спросила Амат.

– По поводу вашего дела, – пояснила помощница. – Насчет Мадж и гальтов. Приходил человек от одного дома наемных рабочих и спрашивал, не пригодятся ли вам заодно сведения о другой девушке, не островитянке.

Амат перестала жевать:

– О другой?

– Той, что Ошай привез в прошлом году.

Амат откинулась на спинку кресла, переваривая услышанное. В беспросветности ее трудов забрезжил луч надежды и облегчения.

– Так была еще одна девушка?!

– Так и знала, что вы заинтересуетесь! – сказала Митат.

Маати сидел на деревянных ступенях дома поэта и смотрел на голые, как палки, стволы деревьев, на темную воду пруда, на узорчатые хайские дворцы в окружении светляков-фонарей. Уже опустились сумерки, хотя на западе еще сияли последние лучи солнца. Лицо и руки у Маати замерзли, а сам он сгорбился, но уютный и теплый дом за спиной его не манил.

Ота и Лиат ушли перед самым закатом. «Сейчас, – думал Маати, – они, наверное, уже у Веселого квартала». Он представил, как они быстро шагают по узким улочкам, как Ота обнимает девушку за плечи. Ота-кво сможет ее защитить. А он, Маати, был бы рядом с ними лишним, ненужным.

За спиной скрипнула дверь. Маати не обернулся. Достаточно было услышать тяжелую, неуклюжую поступь, чтобы понять: это не Бессемянный, а учитель.

– Там курица осталась, – произнес Хешай. – И хлеб еще свежий.

– Спасибо. Может, попозже.

Поэт, кряхтя, опустился рядом на ступеньку и воззрился на темнеющий пустынный пейзаж. Сквозь воронье карканье Маати слышал его сиплое дыхание.

– Как она, поправляется? – спросил Хешай.

– Наверное.

– Скоро вернется к Вилсину-тя…

– Не вернется, – оборвал Маати. – Старая распорядительница – Амат Кяан – взяла ее к себе.

– Значит, Дом Вилсинов потеряет еще одну хорошую работницу. Марчату это не понравится. – Хешай пожал плечами. – Ну и поделом старому хрычу! Обращался бы с ними лучше, не остался бы с носом.

– Может быть.

– Видел, твой приятель-грузчик вернулся.

Маати не ответил. Ему было холодно снаружи и внутри. Хешай окинул его взглядом и вздохнул. Пухлая рука похлопала Маати по колену. Так, наверное, утешил бы его отец, будь мир иным. Маати почувствовал, как выступают непрошеные слезы.

– Зайди в дом, мой мальчик, – сказал поэт. – Я подогрею вина.

Маати позволил увлечь себя в дом. С выздоровлением Хешая комнаты мало-помалу приобрели прежний неряшливый вид: на столе лежал стертый от частого употребления брусок туши, рядом с ним и возле дивана валялись развернутые свитки. Маати присел у очага, глядя на огонь теми же пустыми глазами, что и до этого – на темноту.

Хешай прошелся туда-сюда по дому, и вскоре в воздухе разлился густой аромат вина с пряностями. У Маати заурчало в животе. Он через силу поднялся, подошел к столу, где его дожидались остатки ужина, оторвал от куриного хребта ножку и уставился на нее. Хешай сел напротив и протянул ломоть черного хлеба. Маати бегло изобразил позу благодарности. Хешай наполнил толстостенную глиняную пиалу вином и вручил ему. Вино оказалось густым, недурным на вкус и согревающим.

– Неделька нам предстоит насыщенная, – произнес Хешай-кво. – Завтрашний