Отражение зверя - Галина Дмитриевна Гончарова

Виновен сам Иоанн. Это он принял решение жениться, это он пошел на подлог и обман… нет, судьба неизвестной девки, которую похоронили вместо Марии, его не волновала. Вот еще! О всякой глупости думать! И судьба Марии его тоже не волновала. Иоанн подозревал, что, если найдет жену… вот что он с ней сделает?

Заберет ребенка… или детей и пошлет убийц. Большего она не заслуживает. Он ее любил, а она так предала его доверие!

Сбежать!

Лишить его даже надежды на нормальное престолонаследие!

За такое мало плахи! Раньше бы ей разъяснить, где бабское место в доме, но Марию хорошо защищал ее статус. Впрочем, сейчас уже не защищает. Она мертва – и точка! Если Иоанн ее найдет, он просто приведет приговор в исполнение.

Рядом защебетала какую-то ерунду Диана.

Иоанн прислушался и невольно поморщился.

Диана хотела такое же колечко, как «у той эрры в синем платье», с тремя сапфирами и бриллиантами… Иоанн никакую эрру и не заметил! Хоть в синем, хоть в зеленом – какая разница? И уж тем более не видел никаких колец!

Да тьфу на них четыре раза!

Мария ему никогда такими глупостями не надоедала.

– Мария!!!

– МАРИЯ!!!

Иоанн чуть из коляски не выпал.

Что… как?! Что тут вообще происходит?!

Но крики были громкими и отчетливыми.

Диана побледнела, дернулась… да куда ты из коляски денешься, да в таком платье?

– САМОЗВАНКА!!!

– ГАДИНА!!!

Крики становились все громче, кто-то кинул тухлое яйцо, в Диану не попали, но в коляску – легко, и то разбилось, и потекло, и завоняло… Иоанн сморщился и махнул рукой стражникам.

Те загарцевали вокруг.

А что толку?

Народ не приближался, никто не пытался атаковать, никто не нападал – все тихо?

О, нет!

Крики становились все злее, полетели гнилые овощи и тухлые яйца, толпа ругалась и плевалась грязью, словно огромное многорукое и многоногое чудовище.

– Верни Марию!!!

– Где наша королева?!

– Долой самозванку!!!

Иоанн скрипел зубами, но молчал, отчетливо понимая, что толпу – не перекричишь.

Приказать их разогнать? А вот такие вещи остаются у народа в памяти на века, дешевле не связываться. Остается только молчать и делать вид, молчать и милостиво проглатывать такое отношение… да, людям не пришлась по душе Диана.

Этого можно было ожидать.

Мария за столько лет стала своей, родной, она была в каком-то смысле идеалом жены и матери. Не слишком красивая, добрая, милосердная, покорная мужу и следующая за ним. И тут – такое.

Иоанн понимал, что будь Диана хоть из золота, но… людям не докажешь.

– Прекрати это! – зашипела на него супруга, впервые становясь какой-то хищной, неприятной даже. – Я не хочу этого слышать, немедленно прикажи их разогнать! Или я сама сейчас прикажу!

Иоанн едва успел поймать ее за руку.

– Молчи, идиотка.

Зеленые глаза тут же наполнились слезами.

– Ты!!! Ты меня не защищаешь?!

– Сиди и молчи. И улыбайся, – рявкнул Иоанн, окончательно наплевав на протокол. – Поняла?!

– Д-да…

Диана всхлипнула.

Защитный механизм сработал, и по щекам ее потекли крупные слезы. Благо вот так, напоказ, плакать Диана умела. Они текли, скатывались по щекам в глубокое декольте, блестели маленькими бриллиантиками, и нос у нее не краснел, и сопли не лились…

Только вот королю в кои-то веки было не до Дианочкиных достоинств. Его сильно занимал вопрос: Саймон? Или кто-то еще?

И знает ли этот кто-то о подмене?

Вопрос был. Ответа не было.

* * *

Время для разговора настало, когда Рэн пришел в себя.

Противная слабость пока еще одолевала, все же крови он потерял много, и голова кружилась, и подташнивало. Куда уж тут встать?

Бертран сильно помогал. И поганое ведро подставлял, и убирал, и даже обтирал Рэна водой, дождевой, правда, ну хоть какая есть. Рана не гноилась, но все равно было плохо.

Подросток долго думал, как начать разговор, а потом махнул рукой, да и спросил впрямую:

– Скажи, ты знаешь, что у тебя на шее висит? Камень Многоликого?

Рэн едва на пол не упал.

Как?!

В другой момент… убил бы он за этот вопрос! Убил бы, потому что нельзя раскрывать такой секрет, просто уничтожил! А что сейчас? И руки не поднять, и… и не поднимется та рука! Все же Бертран уже не был чужим. Рэн свою кровь отдал, защищая этих людей.

Круглоглазые?

Чужаки?

Не знающие истинного пути?

А наплевать! За это время Рэн понял то, что не осознавали многие на Шагрене – людей нельзя делить по расам, цвету кожи и форме глаз. Людей надо делить на чужих и близких, на друзей и врагов, и если круглоглазые тебя выхаживают, а в родном доме тебя хотели убить, то кто тебе родня? Кому ты помогать должен?

Мачехе, которая тоже шагренка и которая утопить тебя хотела, чтобы под ногами не путался отпрыск ее мужа, или вот такому Бертрану, который просто помог? И тогда, когда их из лодки доставали, и ухаживал за ними, и ведь переживал! Искренне, такое не подделаешь!

Знает Бертран про камень, и… откуда бы он о таком знал? Вот что спросить-то надо! А то: убить, нельзя, тайна… даже и подумать смешно сейчас! Какие уж тут тайны?

И тонкие губы чуть шевельнулись, выпуская на волю одно-единственное слово:

– Знаю.

Бертран насупился.

– Но ты не двуипостасный?

– Нет.

– Расскажешь, откуда он у тебя?

– Зачем?

Парень засопел.

Зачем-зачем! А вот! Потому что я через эти камешки да милость Многоликого чуть жизни не лишился! Только вот Рэн Тори об этом не знает, а может, и надо ему рассказать? Тяжело было парнишке на такое решиться, а все же придется! Рэн и шагренец, и чужой, и еще…

– Клятву дай. Что никому про меня не расскажешь, не то убьют меня.

Рэн выдохнул.

Даже это легкое движение причиняло боль. Но есть вещи, которые он обещать не вправе.

– Если это нанесет вред Шагрену…

– Нет же! Где Шагрен, а где Фардания! Вы и рядом не стояли! И тейн для вас никто!

С этим Бертран тоже прав был. Какой там тейн? И неинтересен он был Рэну, вот еще! Какая ему разница, во что верят круглоглазые? Если эти глупцы сами ставят каких-то посредников между собой и Многоликим, тем хуже для них. А шагренцы знают правду, их император – потомок Многоликого, избранный и осененный милостью Его.

К чему кто-то еще?

– Я промолчу, если это не во вред Шагрену.

С этим Бертран согласился. Собрался с мыслями, да и рассказал, как было. Как трое мальчишек шкоду устроить решили, как искру