Отражение зверя - Галина Дмитриевна Гончарова

по гроб жизни должны, за обращенное на них внимание! Он им жизнь украсил, у них такого любовника, как он, никогда не было и не будет, и деньги – небольшая плата за такое сокровище.

Нет?

Кто-то так не думает?

Следующий шаг сделать было еще легче.

Люууууубит она!

А муж твой знает, кого ты там любишь? А то, может, стоит ему намекнуть? Так, самую чуточку?

Если ты делаешь идиотские признания, если ты пишешь глупые письма, будь готова, что они могут оказаться не в тех руках. И за них потребуют деньги.

Нет-нет, это не эрр Вейнард, он-то все письма вернул по первому требованию, но на слугу напали, избили его, отобрали письма… где они и у кого оказались?

Да кто ж знает!

Пришло предложение их выкупить? Так выкупайте, эрра! Кто ж вам не дает?

Дорого?

А скандал дороже обойдется, и монастырь тоже… Вейнард не зарывался – пока. Он примерно знал, сколько может заплатить та или иная его любовница, и старался не выжимать баб до конца. А вдруг к ним еще вернуться потребуется?

И все шло более-менее ровно, пока не нашелся на его голову эрр Ихорас. Который и прищучил слишком умного любовника.

Эрра Верни оказалась его давней знакомой, ну и Расмус чуточку не рассчитал, запросил больше, чем она могла дать.

Эрра кинулась к казначею, справедливо рассудив, что у него-то деньги быть должны, Алесио этот вопрос заинтересовал, он приставил нескольких человек проследить за передачей денег и писем, и Расмус попался. Его ухищрения были рассчитаны не на воров, которых попросил Алесио, а на богатых эрр, которые, понятно, в таких делах были беспомощны.

Люди казначея от души поколотили незадачливого любовника, потом отобрали у него все письма и отнесли заказчику.

Алесио подумал и пригласил Вейнарда к себе на разговор. Да-да, он на этого типчика злился еще со времени того случая, с Марией… да как этот паршивец вообще посмел на королеву глаза поднимать? Это ему – что?

И признание, что его нанял Виталис Эрсон, дела не улучшило. Алесио думал недолго.

Эрсон тебя нанял?

Вот против Эрсона ты и поработаешь! И попробуй только откажись! В порошок сотру, всем о твоих достижениях известно станет! Не то что в Эрланде, ты и на Шагрене не укроешься!

Хотя Расмус и хотел отказаться, особенно когда узнал, что от него требуется.

Соблазнить королеву?

А может, сразу убьете? Король все равно за такое голову снесет! Расмусу жить хотелось, а тут его жизни и лишат! Нет-нет, он на такое не согласен!

Ах, не соблазнять?

Просто поухаживать, просто вскружить голову, сделать так, чтобы она отвлеклась от мужа?

Ну…

Алесио покачал головой и все разъяснил.

Иоанн не вечен. А вот королева моложе, может, и проживет еще долго, и будет при ребенке… принце или принцессе, кто у них уж там родится! А рядом с ней будет умный и красивый Расмус. Вейнард будет влиять на королеву, Алесио на Вейнарда – чего еще надо? Даже и сейчас через королеву можно будет узнавать что-то о делах Эрсонов или просить что-то у короля.

Что в этом такого страшного?

Влюбленная женщина на многое готова, а уж когда предмет любви недоступен – вдвойне!

Расмус подумал немного, да и успокоился. На такое он согласен, за такое-то не казнят. Он ведь ничего и делать не будет! Развлекать королеву, очаровывать, влюблять в себя… преступление? Ан нет!

Вот наставить королю рога – преступление. А если королева верна мужу, но вздыхает о ком-то другом… так кто же мешает супругу? Он преотлично может уделять жене больше внимания, засыпать подарками, любить и ценить… что-то и Расмусу достанется.

Ихорас перевел дух и выдал шантажисту небольшую сумму на расходы.

А о чем он умолчал…

Сведите воедино старого и вечно занятого мужа, молодую и скучающую жену и юного дамского угодника – и что вы получите?

Пра-авильно.

Вполне предсказуемый сюжет, в котором есть и рога, и копыта, и, учитывая титул мужа, даже плаха. И Ихорасу совершенно не было жалко ни Эрсонов, ни Диану, ни Иоанна.

За королеву он бы их всех сожрал!

Зубами бы загрыз!

Поделом им будет.

А вообще… он ничего сам не делает! Он просто правильно расставил фигуры, а уж как они будут ходить? Это их воля.

Может, отношения между Расмусом и Дианой и останутся чисто платоническими? Верите?

Главное, чтобы они сами в это верили, так забавнее.

* * *

Некогда замок рода Ахон был прекрасен.

Наверное.

А может, и нет, в те времена, когда он строился, люди предпочитали красоте – надежность и хорошую защиту. Гравюру брат Винс видел, симпатичный замок, башенки, донжон, только вот гравюра не передавала и третьей части реальности.

Замок даже сейчас внушал почтение.

Почти разрушенный, увитый плющом так, что с трудом можно было разобрать, где под ним камень, а где и деревья выросли, замок рода Ахон был похож на медведя.

Поверженного, ревущего, еще не убитого – однажды Винс был на охоте. И медвежий взгляд ему запомнился навсегда – смесь ненависти к охотникам и жутковатого равнодушия к своей жизни. Медведь уже готов был умереть, но хотел забрать с собой как можно больше врагов.

Вот, такое же впечатление производил и замок.

Разрушенный, заросший – и не сломленный! Несмотря ни на что, ни на какие века, которые пронеслись над ним, замок не был сломлен. Он не отдал врагу своих тайн, не открыл секретов, он просто умер, когда ушли люди.

Винс даже порадовался своему воображению – вот как он хорошо придумал! Мужчина всегда знал, что у него тонкая и чувствительная душа поэта. Может, в старости, он и займется стихами?

Он, Тома, камин, письменный стол…

Здравая мысль, которая шепнула, что до старости замазанные в таких интригах не выживают, постаралась пролететь мимо, но… увы!

Винс ей воли не дал, и вообще, погнал прочь, так что ей осталось, бедолаге? Горестно вздохнуть и поискать более разумную голову. К примеру…

Клис Хошт, тоже полулис, как и печальной памяти Линок Саран, при одном взгляде на замок почувствовал тошноту.

Если Винс восхищался, то Клис… что именно он чувствовал, он и сам бы сказать не мог. Но что-то такое там было, что-то мерзкое, неприятное, отвратительное…

Или это он испытывал отвращение?

Будучи изначально существом извращенным и искаженным, Клис просто не мог ничего с собой поделать! Истинные двуипостасные, равно, как и все, что связано с Многоликим, внушали ему ужас и отвращение. И если вспомнить, как закончил один из подопытных брата Тома –