Река Великая - Максим Николаевич Николаев

— Яна Райниса — в полосе отчуждения, не подъедем, — подсказал юный сын старейшины Богдан: надутый от важности, он сидел одесную отца.

— Значит, во дворе около Дома офицеров. Номера грязью замажем, благо что ноябрь на дворе, добра этого хватает.

Стоян еще чувствовал свою вину и заискивающе глядел на главу общины:

— Как в летописи потом будешь писать о набеге, не упусти ничего про сегодняшний сход. Не всякий старейшина на такую дерзость решился бы.

— Не хвались, на рать идучи, — проворчал Людмил, хотя сказанное польстило ему.

— А летопись до сих пор у Невзора на пасеке?

— Как вернемся, заберу. И книгу, и гусли, — с этими словами старший Асич снова бросил взгляд на дверь в сени, за которой недавно скрылся младший брат.

* * *

— Вы не связываете похищение идола с нашествием на ваш город этих неизвестных биологам хищных рептилий?

Пока отец Александр раздумывал, как ответить на вопрос покупателя, за него это сделал Мордвин: мол, с научной точки зрения, подобное предположение смехотворно. Переводчица прошептала несколько слов на ухо Гринспону. Англичанин кивнул с равнодушным видом.

Невзирая на всё, что слышал о покупателе, отец Александр почему-то ожидал увидеть перед собой убеленного сединами джентльмена в смокинге, с дипломатом в руке и с прищуром старого пройдохи-авантюриста. Однако одет Гринспон был как рядовой турист из небогатой страны ближнего зарубежья, и вместо дипломата на плече куртки у него болтался рюкзак. На вид Александр не дал бы ему больше тридцати, но даже молодость не красила богача. Губастый, с огромным мясистым носом, он был очень нехорош лицом, почти урод, и в детстве в своей элитной школе наверняка был объектом насмешек, от которых не спасала даже толстая мошна батюшки-миллионера.

Его сопровождала высокая блондинка, которую скорей можно было принять за труженицу дорогого эскорта, чем за переводчицу. На ней была мини-юбка и легкая шубка из натурального меха, едва прикрывавшая поясницу. Туфли на платформе делали ее саженные ноги еще длинней. По-русски девица изъяснялась без акцента и, судя по характерному оканью, выросла где-то в Поволжье. Когда она переводила шепотом русскую речь, ей приходилось склоняться к молодому шефу. Из-за того, что каждый раз при этом девушка едва не касалась губами его уха, отец Александр стал догадываться, что связывали их не только деловые отношения.

Впятером из подвала братского корпуса они двинулись в подземелье. Нектарий спускался первым по крутой лестнице и освещал путь, англичане вместе с Мордвиным шли за ним. Замыкал процессию отец Александр.

Когда Мордвин впереди вдруг встал как вкопанный, священник чуть не врезался в его широкую спину и мысленно подивился тому, что спуск оказался таким коротким. Высунувшись из-за плеча в камуфляже, он разглядел, что ступени ниже уходят под воду.

Нектарий с невинным видом обернулся к спутникам:

— Кладка — древняя. Видать, не выдержала осеннего половодья.

До священника не сразу, но начало доходить, что случилось:

— Где истукан?! В келью снес или закопал где?!

Нектарий робко указал тоненьким перстиком в направлении черной воды. Гринспон забормотал что-то на лондонском диалекте кокни, в котором отец Александр не мог разобрать ни слова, хотя английским языком, как считал он сам, еще со школы владел в совершенстве.

— Объясните, что происходит, — скомандовала длинноногая девица.

— Сделка переносится. Скажите ему, — вместо переводчицы священник обратился к Мордвину. — На связь сам выйду.

Мордвин недобро сощурился на Нектария:

— Помощь не требуется?

— Обойдусь, — процедил сквозь зубы священник. — Выход отыщете?

Из кармана камуфляжной куртки Анатолий Мордвин достал собственный увесистый фонарь. Александру пришлось прижаться спиной к влажной стене, чтобы пропустить наверх его и миллионера вместе со спутницей. Девица на ходу что-то быстро шептала молодому боссу. Тот в ответ угрюмо мычал сквозь толстые губы.

Монах дождался, пока сверху затихнут голоса, и первым обратился к святому отцу:

— Корень всех зол есть сребролюбие, коему предавшись, некоторые уклонились от веры и сами себя подвергли многим скорбям.

— Полно юродствовать! — прошипел Александр в ответ. — Сам ни разу не забыл свою долю взять.

— Не забыл, отче. Да только я не крал эти деньги, а во храме нашем монастырском в ящик для пожертвований тайно подкладывал.

— Истукана тоже, никак, в дар Церкви приготовил?!

— А разве может быть лучшее предназначение для злата, отче?

— Половину свою возьмешь — и предназначай, куда хочешь.

— До сего дня вы не про половину, а про четверть говорили, — смиренно улыбнулся инок.

— Понял уже, что несправедливо с тобой поступил. Разделим по-братски.

— Не достанет Господу нашему половины от целого.

— И сколько надо Ему? — вздохнул священник с подавляемым гневом в голосе. — Ты ведь разумеешь, что одного моего слова на допросе достанет, чтоб в Серёдку тебя обратно под конвоем отправили?

— Читали вы, отче, о преподобном Еразме, греческом иноке, которого диавол искушал свое наследственное злато нищим раздать, а он не послушал его и украсил златом иконы?

— Историю эту записали в древности против иконоборческой ереси.

— Лжет, по-вашему, житие святое?

— Не то, чтоб лжет, да только при толковании недурно исторический контекст учесть. Сколько житий ты ни прочти, а мудростью подлинной не исполнишься: образования не хватит.

— Лжемудрым фарисеям в Царствие Господне вход заказан, а небеса открыты для нищих духом.

— Ну, таких-то, как ты, ангелы быстрокрылые еще на подлете к тем небесам разворачивают!

— Господь милостив!

— Не настолько. Зазря стараешься, — священник ухмыльнулся со страшной злобой.

Унизительное матерное ругательство, которое прибавил святой отец к сказанным словам, разнеслось под сводом лестничного пролета.

Когда Александр поднялся наверх и открыл дверь на улицу, перед ним вдруг возник плечистый незнакомец в кепке. Без церемоний он толкнул его к белой стене и принялся ощупывать карманы пальто.

На брусчатке перед братским корпусом валялся распотрошенный рюкзак Гринспона. Англичанин что-то возбужденно объяснял офицеру южной внешности. Длинноногая девица не успевала переводить.

Третьим полицейским был молодой лейтенант с бородкой, недавний гость священника. Пока его старший товарищ обыскивал Александра, юноша наблюдал за этой процедурой с выражением мучительного раздумья на лице.

* * *

О том, что Гринспон с переводчицей покинули свой люкс, дежурный с пульта в гостинице «Рижской» сообщил операм в номере в 3:44 ночи. Серая «Лада Калина» уголовного розыска стояла в соседнем с гостиницей жилом дворе. Полицейские подождали, пока такси Гринспона отъедет, погрузились в свою машину и на безопасном расстоянии двинулись следом.

С Рижского проспекта такси свернуло на улицу Горького и перед воротами областной больницы высадило двоих пассажиров. Оставшийся путь до монастыря Элайджа Гринспон вместе с компаньонкой проделали пешком и внутрь пролезли через пролом в монастырской стене,