За солнцем - А. Кластер

вместе с мамой обошли дворец и город, и теперь всюду – на улицах и на стенах, в смотровых башнях и в коридорах – мастера над элементами, заклинатели в тяжёлых амулетах чертили новые магические пути, погружали в землю живые самоцветы, окропляли её кровью животных, впечатывали в камень новые знаки. Каждое их движение отдавалось дрожью по сердцу, и та же дрожь бежала по листьям садов, по резным узорам. Порой казалось: вот-вот город развеется, белый мираж не выдержит раскалённой и яростной силы Старшего Дома. Местные старались на всё это не смотреть, не видеть – совсем как люди квартала. Люди везде похожи.

– Они точно привыкнут? – Он притянул Амию к себе. Она тихо рассмеялась, обвила тонкими руками. Теперь её сердце билось ещё ближе. Хотел опустить полог ниши, отгородиться от праздничного зала, но Амия удержала его – хотела смотреть. Ответила:

– Привыкнут, не сомневайся. Ветви Сада-на-Взморье живучие, гибкие, принимают любую форму. Всё будет хорошо. Всё будет так, как должно.

Её голос струился, чарующий, мягкий, её ладони блуждали, разгоняли кровь.

– Уйдём отсюда.

– Подожди. Что-то будет.

И она оказалась права.

Тория поднялся на полукруг широкой ступени под аркой алых и рыжих цветов – в этом ничего нового не было. Анкарат слышал множество его праздничных речей, торопливых, как будто чуть стёртых. Но теперь Тория объявил:

– Правитель Города Старшего Дома… и… наш Правитель будет говорить с нами.

И отшагнул в сторону.

Всё стихло, все поднялись. Связь Отряда вдруг вспыхнула, потянула – сигнал от Аметрана. Все они собрались перед ступенью, и Анкарат слишком поздно заметил, что не выпустил руку Амии и теперь она стоит рядом, среди воинов его звена, тонкая, сверкающая – золотая лоза.

– Прости. Я тебя уведу. Сейчас.

– Нет! – Амия крепче стиснула его ладонь, вспыхнула, глаза у неё блестели, словно ловили яростный свет общей силы Отряда. – Нет. Хочу остаться.

На место Тории ступил Правитель, и арка показалась вдруг низкой, яркие лепестки поблёкли рядом с его одеждами рдяных, закатных цветов.

– Теперь это наша земля. Все, кто собрался здесь, в этих стенах и под властью этой земли, – наши люди. Знаю, вы слышите её волю. Наша земля желает меняться. И она изменится.

Анкарат закрыл глаза. Волна знакомого, общего, чужого восторга приближалась, сбивала все прежние мысли. Разве не глупо было поверить, просто представить, что Правитель остановится? Что судьба Анкарата исполнена после одной победы? Глупо.

А Правитель говорил дальше, знакомым эхом прокатились его слова, накрыли зал:

– Наша земля желает шириться и расти. Так и будет. Огонь и солнце прольются дальше и дальше. Пока будет на то их воля.

Все зашумели, Анкарат снова услышал свой ликующий голос, далёкий, слитный с другими. Амия рассмеялась и обняла его.

Сейчас скажет, когда выдвигаемся дальше.

Но Правитель сказал другое.

– Один из вас сделал возможной победу быструю. И бескровную. Анкарат. Выйди вперёд.

Иртрана хлопнул его по плечу, восторг звена накатил волной, толкнул навстречу голосу Правителя.

Амия отпустила руку – легко, как-то сразу отдала этому голосу. Обернувшись, Анкарат увидел её сверкающий взгляд. Амия любит его победителем, любит героем. Амия хочет, чтоб он сражался. Как и мама. Обе женщины, которых он обожал, мечтали, чтобы судьба сбылась. Люди, среди которых мечтал оказаться, восхищаются им.

Должен быть счастлив.

Поднялся на ступень, замер перед Правителем.

– Анкарат. Ещё в нашем городе ты доказал, что земля слышит тебя. Что готова меняться вслед за твоей кровью. А теперь ты сумел изменить незнакомую землю. Воля земли с тобой. Возьми своё звено и гарнизон, других людей, которых посчитаешь достойными. Вы станете остриём наступления. Откроете путь.

Клятва жгла руку, жгла сердце. Всё смешалось: злость из-за вынужденной покорности, восторг Амии и ребят из звена, счастье, которым сиял мамин взгляд, и незнакомая, необъяснимая теплота, сжавшая сердце, когда Правитель взял его руку, когда сказал: «Хорошо справился». Это не признание, нет, столько раз называл дурной кровью, никогда не признает, Анкарат – просто оружие. Но слова не забывались, не отступали.

И сильнее всего обжигала жажда. Память Отряда принесла достаточно знаний о военных походах, чтобы понять: опасная задача, ещё опасней из-за того, что о ней объявили здесь, на общем празднике, среди людей, пусть и признанных «нашими», но запуганных и чужих. Возможность проявить отвагу, исполнить судьбу – или возможность быстро погибнуть, столкнувшись с силой незнакомого города, с Проклятьем, не помнящим вкуса твоей крови?

Но Анкарат хотел ступить на новую землю. Услышать её голос в сердце, проникнуть в самую суть, мчаться дальше и дальше. Подземное солнце хотело того же, того же хотел Дарэш. Узнать, осветить всю землю, понять каждый из городов, обогнать горизонт.

Верный ли это способ? Лучший ли?

Анкарат не знал. Опасное решение, решение, от которого могут вновь пострадать те, кто верит в него.

Но это ведь ты. Человек Вершины, воин Отряда, осколок солнца. Это твоя мечта.

…Больше всего любишь своё пламя, сильнее всего предан собственной силе. Это правильно. Это тебе поможет. Килч оказался прав. Слишком сложно сопротивляться.

Анкарат сдался своей жажде, общему восторгу, взгляду Амии, сиявшему золотом.

– Ты согласен? – Новый ритуальный вопрос, зачем, всё ведь уже решено. – Справишься?

– Да, – выдохнул Анкарат, – буду счастлив.

И то была правда. Боль клятвы схлынула, всё так верно, так ярко, так, как должно быть.

А Правитель сказал:

– Хорошо. С тобой сила солнца движется верным путём, Анкарат.

Всё стихло на миг.

А потом Отряд подхватил его имя. Солнечной дробью, дрожью в земле и стенах оно загремело под куполом зала.

Может, Правитель никогда его не признает. Но зачем это Анкарату? Не нужно.

В этот миг Анкарат стал не просто человеком Вершины, не просто воином Отряда. Он – часть силы Правителя, символ победы.

Воля земли была с ним, его судьба стала движением солнца.

И он правда был счастлив.

Правда.

VIII

Во дворце Сада-на-Взморье не было магических лабораторий.

Зал, в котором обосновался Килч, напоминал огромную оранжерею и одновременно – одну из пещер под дворцом. Белые стены едва брезжили сквозь переплетённые корни и ветви – растения здесь словно забыли, расти им в глубину или ввысь, всё перепуталось. Среди ветвей и корней вспыхивали не зёрна силы, а целые гроздья, тяжёлые, истекающие медовым светом. В центре зала – обрядовый круг. Простой волнистый узор вился по краю бассейна с водой, неожиданно тёмной и очень холодной. Над этой водой зияло небо в таком же круглом окне – но не отражалось, вода оставалась чёрной. Окна поменьше рассыпались по всему куполу,