За солнцем - А. Кластер

имя Анкарата – впервые он видел это имя разделённым на элементы, ярким и страшным. Сияло, золотило пыль и песок, вспыхивало в огнях и линзах смотровых башен, нити кружили как смерч, а Килч замер в центре, совсем безучастный.

Завершив ритуал, Килч ушёл в сторону, ни на кого не глядя. Стражники квадратом выстроились вокруг печати и вокруг Анкарата. Анкарат вскинул меч к небу, поймал солнечный луч и позвал пламя. И в свете этого пламени увидел иссушённые, оглушённые лица. Воины окраинного гарнизона жили и тренировались слишком далеко от Вершины. Сила земли и крови здесь звучала тусклей из-за близости квартала отверженных. Связь с человеком Отряда оказалась слишком тяжёлой для этих людей.

«Я это сделал, – ударило эхом в виски. Решение Правителя доверить ему этих Стражников показалось ещё одной попыткой сломать, растоптать всё, что было в прежней жизни Анкарата. – Похода они не выдержат. Может, и того, что я здесь, не выдержат. Земля горит слишком ярко».

Но Шейза, Курд, Имра и Шид не зря прошли Испытание. Они получили искру силы Вершины, стали опорой для остальных. Вскоре след ритуала ушёл в землю, приблизил подземное солнце. Воины гарнизона пришли в себя – но, конечно, людей, привыкших тренироваться вполсилы, проводить время за игрой в бечет и патрулировать окраинные улицы, нисколько не радовала идея военного похода. Горел этой идеей только Шейза, постоянно рассказывал об Испытании, о Вершине, о Саде-на-Взморье и скорой победе – но вдохновить никого не мог.

Анкарат потребовал готовиться усерднее, показал то, чему научился с Отрядом, – и эти новые тренировки, изматывающие, жестокие, конечно, никому не понравились тоже. В пути Анкарат ловил короткие, но тяжёлые взгляды. А ещё тяжелей была новая связь. Совсем непохожая на связь звена, полную яростного света. Медленная, мутная, как застоявшаяся вода, связь с гарнизоном отдавалась в груди сгустками чужих сомнений и злости. Пришёл из проклятой земли, убил Ариша и нас всех заразил своим Проклятьем – так они думали. В общем потоке Анкарат не мог различить, слитны ли мысли его друзей с этими мыслями или всё-таки отличаются.

Однако теперь, увидев мощь Отряда, шквальную, несокрушимую, войдя в новый город, полный цветов, птичьего щебета, тихих, покорных людей, – теперь Стражники переменились.

Все видели: дочка чужого правителя, красивая девочка в золотом платье, открыла ворота, выкрикнула имя Анкарата, как испуганная птица, поймала его руку в свои ладони – и только когда он вошёл в город, вошли остальные.

Все помнили: военачальник Вершины, тип с неподвижным лицом и снулыми глазами, потратил время на бессмысленную атаку, сгубил гонца, весёлого парня, щедрого на истории, шутки и травы, меняющие свойства вина. А вот Анкарат – их Анкарат – вместе с другом-колдуном придумал план понадёжнее, справился быстрее, сделал так, что воинам гарнизона даже не пришлось сражаться.

Может, опасливый этот восторг был и несправедливым, но вместе с восторгом Отряда так шумел в голове, что о несправедливости этой оказалось легко позабыть. Шейза славил его удачу, Курд объедался незнакомыми фруктами, как голодный беспризорник, которым, наверное, до сих пор и оставался. Имра снова шутил, и даже Шид иногда улыбался этим шуткам. Как ни странно, Шид полюбил новые тренировки – просил Анкарата помочь, жадно следил за его движениями. Может, это ещё не прощение, может, прощения никогда и не будет – но главное, больше не бессмысленный взгляд в пустоту. Может, и не ненависть больше.

Аметран не разделял восторгов Отряда и гарнизона.

Через несколько дней после взятия города вызвал на разговор.

Поселился он в серых, холодных комнатах, наверное, самых тусклых во всём дворце. Свет в высоких окнах затеняло тяжёлое полотно, никакого вина, никаких россыпей фруктов. На стене – обновлённая карта, рядом – стойка с оружием.

А может, Аметрану было бы проще, если б Отряд оставался под защитой пластинчатых шатров и цепи костров, а не в этом хрупком дворце? Анкарат вдруг понял, что думает так же. Земля Сада-на-Взморье, её шелестящий голос, так часто сплетавшийся с голосом Амии, пьянящая сила – всё это Анкарату нравилось. А вот дворец, полный напуганных слуг, дворец, каждый настенный узор которого напоминал о застывших в не-жизни лицах, не нравился совсем.

– Не знаю, что с тобой делать, – привычный бесцветный тон Аметрана сквозил усталостью, – я слышал, что ты неуправляемый. Но подобного не ожидал. Если мы остановимся здесь – ладно. Но если двинемся дальше – так не пойдёт.

– Я же говорил, – Анкарат скрестил на груди руки, посмотрел исподлобья, – знаю, что делать. И я победил. В следующий раз слушай сразу.

Аметран смерил его блёклым взглядом. Ничто в этом взгляде не дрогнуло, как в застоявшейся воде. Повторил:

– Так не пойдёт. Тебе повезло, что эта девчонка так тобой увлеклась и что люди этого города так трусливы. Но поступать так же в следующий раз, идти вслепую, смешивать кровь с неизвестной силой – нелепо и глупо.

Анкарат вскинулся, рыкнул:

– Можешь считать удачей, плевать. Я был прав, я понял, что делать. А ты – нет.

Анкарат легко злился и знал, что и сам легко злит людей, но никогда не стремился к этому нарочно. Но этого человека хотелось взбесить. Его безразличный вид как будто превращал победу в пыль и случайность. И ещё – что-то в этих безжизненных светлых глазах, в голосе, лишённом оттенков, было неправильно. Неправильно – и словно знакомо.

– Найдём решение, – сказал Аметран, – когда появится Правитель.

Правителя ждали не только люди Отряда и гарнизонов, не только военные корабли в порту.

Ждали его и люди дворца, и люди города.

Ожидание это тянулось сумрачными тенями. Слуги на пирах подливали вина дрожащими руками, не поднимали глаз, двигались бесшумно, почти воровато. Город казался теперь не цветущим садом, а лесом, темнеющим перед Жатвой. Окна невысоких круглых домов забраны ставнями, двери затворены. Жители так боялись попасться на глаза людям Старшего Дома, что не успевали собрать урожай. Гнили на земле фрукты, сохли несрезанные лечебные травы. Время вечного Рассвета обратилось безвременьем. Общий страх, а может, слишком жестокая смерть прежнего градоначальника холодили, разбавляли золотистую силу, ядом смешивались с живой водой.

– Никто их не обижает. Аметран запретил мешать местным, сказал: «Узнаю, если кого-то тронете». Чего они так боятся? – спросил Анкарат у Амии однажды вечером. Ни её комнат, ни её самой этот общий страх не касался. Комнаты, как и прежде, днём парили в потоках небесного света, вечером расцвечивались тёплыми цветными тенями. Амия лучилась покоем и счастьем. Сперва не поняла его вопроса, потом протянула лениво:

– Того же, чего боялся… – запнулась, так