За солнцем - А. Кластер

Шрамы первого сражения в каньонах, шрам, оставленный Шейзой, шрам после битвы с Аришем… Сейчас Анкарат чувствовал только шрам клятвы на сердце, и то – далеко, неважно.

– Можно было бы их убрать, – продолжала Амия тихо, – но мне они нравятся. Нравится, что ты столько сражался. В этом городе никто сражаться не умеет. Пока вы стояли там, на холме, все только плакали и молились. Кровь наших людей как древесный сок. Ещё несколько поколений – станет прозрачней воды. Город развеется как мираж. Вы совсем другие. Ты совсем другой. То, что нам нужно. То, что нужно мне.

Её рука замерла, потом заскользила снова, каждое движение – золото и мёд. Слишком мучительная игра – Анкарат развернулся, подхватил её, притянул к себе – плеснула вода, стук их сердец вновь сомкнулся, сверкнул совсем близко солнечный пал её жадного взгляда.

Обвилась, как лоза, повторила:

– То, что мне нужно, – и снова затмила мир, и судьбу, и клятву.

Комнаты всё-таки потонули в ночной темноте – погружались медленно, как будто и правда уходили на глубину, сквозь гранатовый свет заката, сквозь лиловые сумерки. Ночь Сада-на-Взморье казалась прозрачней и легче ночей Города Старшего Дома, ближе сияли звёзды, и сияние их казалось ласковым, мягким. Сквозь прозрачную эту ночь Анкарат слышал голоса ребят из звена: «Где ты, заплутал во дворце, что случилось?» вперемешку со смехом: «Оставь его, не понимаешь, что ли? Пусть отдохнёт». Слышал, как они шумели и веселились и какой оцепеневший стоял вокруг город. Ветер словно не касался листьев, запах цветов, бег воды – всё застыло, пригасло. Сквозь голос земли и солнца, сквозь свою кровь, и правда звучавшую всюду, Анкарат слышал: город ждёт своей участи, ждёт новой судьбы.

Ты обещал защиту.

Ты обещал: мы не расстанемся.

Анкарат обнимал Амию крепче, но тревога не отступала.

Служанка принесла им новый поднос – кувшин вина взамен прежнего, вода, россыпи ягод, орехов, засахаренных яблок и апельсинов. Разжигая огонь в настенных лампах, запнулась об одну из пластин доспеха, кольнула Анкарата быстрым испуганным взглядом и скрылась.

Амия поймала и прочитала выражение его глаз – а может, услышала тревогу в звучании сердец города. Нахмурилась. И призналась:

– Отец всё испортил.

– Как это?

Она подтолкнула поднос ближе к нему, а сама принялась расчёсывать волосы костяным гребнем. Свет ламп золотился на её мягких руках, тонкой накидке, выхватывал линии тела сквозь прозрачную ткань. Потянуться к ней, опрокинуть на смятые простыни, пусть мир снова исчезнет… нет, не сейчас, нужно выслушать.

– Вас должны были пропустить сразу, после первого знака. Тория договорился об этом, когда приезжал.

Анкарат сел так резко, что голова закружилась:

– Аметран знал об этом?

– Кто?.. А, ваш злой военачальник? Вряд ли. Видишь ли, Правитель, кажется, не поверил, что всё случится именно так. И был совершенно прав. Мы рассказали отцу, но он отказался. Сказал: это кощунство. Сказал: мы были щедрыми, мы приносим жертвы этой земле тысячи лет, она никогда не знала голода. Она нас защитит. Не захотел слушать о переменах. Конечно, пока вы оставались здесь, он не был таким храбрым. Отправил меня к тем, кого считал врагами, лишь бы откупиться и выиграть время. А потом, когда вы пришли…

Амия запнулась, поморщилась, её плавные черты стали острее и холоднее.

– Когда отдаёшь кого-то врагам, не жди преданности в трудный час. Теперь Тория наш градоначальник. Теперь в жилах города твоя кровь, ваша сила и ты мой.

Голос её сочился яростью и ядом.

– И что теперь… с твоим отцом?

Амия склонила голову к плечу, в голосе прозвенел сладкий лёд:

– Тебе нужно увидеть святилище. Я ведь обещала тебе показать.

Оказалось, служанка оставила не только еду, но и стопку чистой одежды. Слишком светлая, слишком мягкая, слишком широкие рукава и штаны, накидка, вышитая узорами Сада, – Анкарату всё это не понравилось, да и пояс с мечом оказалось приладить непросто. Зато Амия, увидев его, всплеснула руками, закружилась вокруг: не рычи, мне нравится твой доспех, но ему нужно набрать силу, не забывай, ты во дворце, ты мой гость. Анкарат хмурился и всё равно ворчал: понимаю лучше, что нужно доспеху; но спорить с Амией не хотелось. Она торопилась к святилищу, и Анкарату тоже хотелось его увидеть. Может, там голос города и договор с землёй станут ясней?

Теперь они бежали по коридорам дворца, по парящим над городом переходам. Белый камень впитывал краски ночи. Тени Анкарата и Амии летели за ними, таяли в этих красках. Город за арками окон качался бархатным небом в тёплых россыпях звёзд – но звёзд отдалившихся и печальных. Тот же путь, что Анкарат прошёл в первую ночь здесь, в прошлую Сердцевину, – тот же и совершенно другой. Всё прежнее – и всё переменилось. Тогда с Анкаратом были друзья, клятва не лежала решёткой на сердце, он не знал правды о маме, Китем был жив, Шид его не ненавидел. Но теперь…

Анкарат остановил Амию, поцеловал – и печальные, притихшие звёзды, и свет тысяч сердец, шелест крон, движенье корней под землёй зазвучали в крови. Сейчас, когда город ему покорился, когда земля приняла его волю, поцелуй тоже показался совсем другим. Он хотел повторить слова, что сказал на Вершине, но они оказались куда тяжелей, оказались другими.

Но их повторила Амия. Шепнула в губы:

– Да. Наш город. Как ты и сказал. Как я говорила тебе. Пойдём, нужно спешить.

Святилище раскинулось в центре дворца, над подземными пещерами, куда Анкарата с друзьями когда-то привела карта.

Зал древнее и больше других, лучащийся собственным светом, жемчужным и лунным. Вдали, напротив входа, – рубиновым и густым. Словно из круглого окна в куполе упала красная звезда.

Узоры здесь не пытались казаться узорами – то были корни, застывшие в сложном плетении.

И оплетали они не плоды и не птиц.

А людей.

Барельефы? Множество лиц – Анкарат смутно их помнил, эти лица являлись в видении. Каждое хранило выражение мягкое и зачарованное, веки сомкнуты или распахнуты, люди спят или грезят наяву. Подходящий мотив для беспечного города, где Рассвет продолжается новым Рассветом.

А потом Анкарат увидел.

Корни сжимали тела, пробивали рёбра, давили и размазывали конечности. Но лица оставались спокойны, веки сомкнуты сладкой дрёмой. Воздух стыл в их неслышном дыхании.

Жутко.

Кровь людей – как древесный сок.

– Что это?

– Мы были щедрыми, – откликнулась Амия отрешённо, а потом усмехнулась – вновь ядовитой, незнакомой улыбкой, потом взглянула на Анкарата