За солнцем - А. Кластер

над шумным разноголосьем звена, гасила слишком жгучие всполохи. Где-то за пределами силы их семерых текла, шумела река душ других звеньев – их Анкарат не различал, слышал только тяжёлый гул, слитный с гулом доспехов.

Сам он тоже старался ни о чём не думать. Слушал стремительный стук самоцвет-сердца, разгорячённый, жадный: наконец, наконец, наконец всё сбылось, ты сдержал обещание, и я своё тоже сдержу, помогу тебе, ты станешь легендой, исполнишь свою судьбу, исполнишь свою мечту!

В этом восторге, пришедшем издалека, из времени, которого нет в памяти Отряда, собственное сердце Анкарата, потемневшее и тяжёлое, ворохнулось несколько раз памятью о тёплых глазах Амии, о том, как она коснулась губами имени Анкарата, о поцелуе над городом… каждое воспоминание прошивало болью, и сердце померкло совсем. Онемело.

Исполнить судьбу – значит стать свободным, это обещание скреплено клятвой. Нельзя сомневаться. В сомнениях только боль. В воспоминаниях только боль.

В какой-то миг, ближе к закату, Анкарат увидел Гриза за пеленой раскалённой, зачарованной силы Отряда. Гриз поднял открытую ладонь, овитую золотыми нитями, что-то сказал. Не разобрать слов – но Анкарат понял. «Если будет нужно, я помогу тебе снова». Анкарат вскинул руку в ответ. Линия клятвы, зачеркнувшая линию жизни, вспыхнула и обожгла.

Они ударили ночью, и ночь стала ярче Рассвета.

Волна силы прокатилась вниз по холму кипящим золотом.

Отряд ринулся следом, скорость, невозможная прежде, обжигала.

Туман загорелся. Сила четырёх звеньев, двадцати восьми магических элементов, двадцати восьми Испытаний – накрыла его и поглотила. Ярость и мощь этой силы озарила небо, высота окрасилась червонным золотом. Все они были одно движение, одна страсть, безжалостная и жадная, все они горели, как солнце, шли, как солнце, забирали землю, как солнце. Близился Сад-на-Взморье, не белый теперь – золотой, стены его и башни стали подобны закаменевшему свету Вершины.

Подарок Амии бился о сердце – холодный, холодный, холодный, и лишь в этом холоде Анкарат ещё различал себя.

Теперь на стене не было лучников, словно город уже отдали. Главное – вовремя остановиться, но разве это возможно?..

Аметран мчался в центре цепи, впереди – чёрный снаряд среди кипящего золотом мира. Его воля сияла в этом потоке, воля Вершины, отблеск воли Правителя, узел воли всего Отряда. Не существовало человека сильнее.

И этот человек замер – резко, коротким и властным жестом остановил всех.

Чатри взвилась на дыбы, забила о воздух копытами, Анкарат едва удержался в седле.

Что там?

Отряд остановился, но волна силы по-прежнему двигалась.

Но двигалась не вперёд.

Над раскалённой землёй, у самых стен Сада-на-Взморье, поднимался золотой шторм.

Шторм с клубящейся шкурой – она и правда казалась мягкой. С множеством плетей-лап и сотнями, тысячами глаз.

Двигался медленно, словно с ленцой. Приближался.

Все его глаза смотрели на Анкарата.

Помним тебя.

Желаем тебя.

Иди к нам.

– Это Проклятье, – выдохнул Анкарат, против воли заворожённый, – как во время Ритуала Тьмы.

Так и было.

Они стали Тьмой для этой земли, и её Проклятье проснулось.

Теперь Анкарат осознал: всё, что случилось во время первого их визита, – обман. Люди этого города и правда не нуждались в умелых бойцах. Их плавные движения, медленные голоса, стража, не способная к настоящему бою, – всё это были ловушки, дурман хищного цветка. Люди здесь верили: земля защитит их. И земля защищала. Об этом звучало эхо в белом тумане. Голос сотен сердец. Сотен зёрен, зревших в земле. Пробуждённых кровью. Голодных.

Биться с Проклятьем, закованным в стены Вершины, – совсем не то, что сражаться с ним на свободе.

У Проклятья ритуала было лишь одно сердце, а у этого их оказалось без счёта.

Пот заливал глаза, свет Проклятья слепил, Анкарат рубил плети-лапы, колол россыпи алых зрачков – они меркли, и сразу вспыхивали другие.

…здесь всегда время Рассвета, – шелестел голос Амии, нежный, напевный, сладкий. – Лепестки опадают – и другие цветы распускаются рядом, за временем золотых плодов приходит время рдяных, потом тёмно-лиловых.

Так же меняла цвет шкура Проклятья, переливалась от золота к красному, от красного – к цвету ночи. Не рассечь, не добраться до настоящего сердца – золотой, красный, лиловый обращались туманной зыбью, растекались и смыкались водой, тянули меч из руки.

Иди к нам.

Помним тебя.

Хочешь нашей крови? А мы желаем твоей.

Иди к нам.

«Попробуй, – взмыл голос самоцвет-сердца, – это защита города. Если соединимся с ней, поймём, как преодолеть».

– Да, – ответил Анкарат вслух, – знаю.

Проклятье зашипело волной по песку, откатываясь и расступаясь: иди к нам, иди к нам, кровь, полная солнца, сила изменений, желаем тебя. Грохот боя растворился в звучании этого зова, Анкарат крепче стиснул колдовской меч, вдохнул запах жимолости и мёда…

– Анкарат! – стрельнул оклик Тэхмирэта, разметал мысли. – Держись рядом! Мы отступаем.

И они отступили.

Сад-на-Взморье вновь потонул в тумане. Сейчас этот туман серебрился в предрассветных лучах, казалось – вот-вот он схлынет, засверкает росой трава, ветер тронет цветущие ветви… Но после сражения вокруг города ничего не осталось. Проклятье и шквал силы Отряда пожрали всё.

После сражения голова гудела, словно гул доспехов забился в неё и звучал, звучал. Звучал и зов, вспыхивали голодные глаза города. Иди к нам.

Всё, что происходило после возвращения в лагерь, потемнело и смазалось. Стоило спешиться – подбежала Лати, ещё испуганней и бледней, чем после первой атаки. Просила: отдохни, пожалуйста, отдохни – но все знали: отдыхать некогда. В пустоте моря, отрезанные от света подземного солнца, ждали их корабли.

– Всё нормально, – Анкарат пытался утешить, но получалось плохо – может быть, потому, что сквозь гул и немеркнущий зов никак было не разобрать лица, – никто даже не ранен. Нормально. Ну. Не суетись.

Шейза пытался выяснить, когда начнётся настоящая битва: мы же должны были двигаться за вами, так? Зачем вы отступили? Давайте ударим вместе!

– Иди, предложи это, – огрызнулся Анкарат и махнул в сторону Аметрана, – может, послушает.

И осёкся.

Аметран поймал его взгляд, подозвал коротким кивком.

Рядом с ним стоял Гриз.

– Ты утверждаешь, – теперь Аметран смотрел по-другому, внимательней – но и мрачней, – что понимаешь эту землю. Ты понял, что произошло?

Анкарат нахмурился. Прислушался.

– Проклятье сожрало нашу силу. Так было и в первый раз, – вскинулся, рыкнул со злым торжеством, – и я не говорил, что понимаю эту землю. Я говорил: она мне покорится. Но и понимаю тоже, да!

Потемневшее сердце вспыхнуло солнцем – да, да, это моя судьба, – заколотилось восторгом, сжигая усталость. Аметран смерил ещё одним долгим взглядом. Потом перевёл взгляд на Гриза – и восторг сразу померк.

Гриз смотрел перед собой,