Гаремник. Книга первая - Владимир Геннадьевич Поселягин

— Конечно. Два удара по флангам, немцы это постоянно делают, что для наших командиров всегда, почему-то, становиться неприятным сюрпризом. Шучу, знают они о таких возможностях, и разведка вполне может выявить где сосредоточение ударных сил у Вермахта. Просто наши командиры, почти всегда, недооценивают эти силы. Скажу проще, не хватит у нас сил сдержать прорыв. Прорвут они обороны, и дальше пойдут мехчасти. Две линии обороны, это ни о чём. Нужно пять и шесть, с минными полями между ними, тогда завязнут, а то что сейчас делают, чтобы остановить, это курам на смех. Кстати, Южный фронт в окружение уже попал?

— Я не в курсе, — отозвался диктор, когда я к нему обратился.

— Ну значит недолго ждать. Немцам главное уничтожить кадровый состав Красной Армии, чем они сейчас и занимаются, не без успеха. А мобилизованные дивизии им на один зуб, тем более по приказу какого-то ну очень умного чиновника, всё современное вооружение для этих дивизий было сосредоточено на складах у западной границы. Угадайте, кому теперь эти склады принадлежат?

— Немцам?

— С первого раза угадали, молодец. Да, у них всё. А тут у Москвы много складов, оружие есть, но всё времён Гражданской, а то и Русско-Японской. И чем дивизии вооружать? Заводы выдают недостаточно, а все запасы потеряны. Кстати, я узнал кто приказал разместить новейшее оружие для мобилизованных дивизий, у границы. Конечно же ему за это ничего не было и не будет, потому что он… молодец. Не важно в чём, но официально он молодец. Просто за то что он есть. А вот если бы наказали, рублём, чтобы подсчитали стоимость всего потерянного вооружения, боеприпасов, формы и снаряжения, и этот долг на него повесить, на его детей, внуков и так далее пока не расплатятся, вот это точно было бы справедливо. Да и нести ответственность за подобные действия тоже нужно. Жаль, но это лишь мечты. Советский Союз очень богатая страна, может расшвыривать деньги направо и налево. Чёрт, ну вот обидно, как узнал об этом, волна ярости поднимается, и очень хочется тому чиновнику, пожать… шею. Крепко-крепко.

— Нет, не надо это делать.

— Да понятно не надо. Я не буду говорить кто он, за такое накажут, а ведь именам этого человека названы училища, города, даже танки. Обидно.

— Прям совсем ничего не сказали, ни намёка, — хмыкнул неожиданно диктор.

— Конечно, он же молодец. Да, знаете, родилась песня. Разрешите исполнить?

— Матерная?

— Очень.

— Тогда не надо.

— Очень хочется спеть, душу вложить. Погано на душе.

— Кстати да, вы недавно устроили концерт, и исполняли много замечательных песен, которых мы тут в редакции даже и не слышали

— У кого-то хороший слух? Так я этому дяде, с большими ушами, их то и оторву.

— Не нужно, редактор лично вас посетить решил, и попал на импровизированный концерт. Просил исполнить «Небо славян». Говорит душу тронула.

— А я что, её исполнял⁈ — искреннее удивился я. Запись же смотрел с нейросети, что-то такого не помню. Жаль, удалил уже.

— Все слышали у вас во дворе.

— Да, последние четыре стакана самогона явно были лишними. Это не из тех песен что слушатели могут вот так понять, немного она для них рановата. Впрочем, исполнить смогу, аккордеон пожалуйста, пусть слушатели оценят.

А исполнил я «Небо Славян», потом с десяток разных песен. Ещё от редактора просьба пришла «Лебединую верность» исполнить. Он плакал, когда слушал её во дворе моего дома. А ну эту я помню, была, исполнял. Там весь двор рыдал в унисон песни. Потом перешёл на песни не такие грустные. «Лучший город Земли», «Главное ребята сердцем не стареть», «Лада», «Песенка велосипедистов» и «Пингвины». Всё что выдал во дворе и редактор мог слышать, озвучил, всего двадцать песен было исполнено. Думал уже всё, в принципе ради песен же и пригласили, но на этом не закончили эфир. Когда я закончил наигрывать, диктор сказал:

— Владимир Геннадиевич, по многочисленным просьбам наших слушателей. А таких просьб очень много, тысячи, исполнить те песни что вы написали на войне. Что видали, героизм наших бойцов. Такие замечательные песни про погибших летчиков, или экипаж машины боевой, нашли просто огромный отклик в сердцах слушателей. У вас есть ещё такие песни?

— Да, конечно.

Правда, сначала я повторил исполнение тех песен что озвучили в прошлую передачу, про лётчиков и танкистов, а тут ещё выдал «Он не вернулся из боя», «Чёрные бушлаты», «Тот который не стрелял», «Мы вращаем Землю» и закончил «Солдаты группы Центр». Последняя да, намного на границе приличий, про врагов петь нельзя. Впрочем, передачу завершили, она устроила работников. Дальше оформляли песни, до полуночи заняты были, и ведь не ушли домой, на завтра не перенесли, пока не закончили. Так ещё договорились сделать записи в студии звукозаписи. Было решено часть выпустить на пластинке. Пока решают какие. А меня домой увезли, я на речку, водичка тёплая, и в одних трусах с полотенцем на шее, домой, и на топчан. Да уж, в своём доме в сенях живу, но я не возражаю. Скоро куда отправят, вряд ли долго держать будут, так что хоть так. Не на сырой земле спал, как бывало. Уснул как-то быстро, вот только пробуждение было не самое приятное. Испуганная Марфа сообщила, что за мной приехали. Ворошилов поработал, точно говорю. Я собрался и вышел на крыльцо, а во дворе трое сотрудников НКВД, двое с чистыми петлицами и лейтенант, у него шпалы капитана. С Лубянки, к гадалке не ходи. А я одного бойца узнал, это он за мной летал под Смоленск, во время первого ареста. Тут лейтенант сделал шаг вперёд и сказал:

— Капитан Макеев? Вы арестованы.

— Что, Ворошилов расстроился, что я его косяки сдал? А нечего было меня на вторую радиопередачу пропихивать. Вот и отправил ему ответку. Пусть кушает, не обляпается.

Вообще я знал, чего ожидать от правительства страны, и очень многими я там не доволен. Хотелось бы им ответку кинуть, но просто так я их резать не могу. Претензии не к ним, а к их двойникам прошлого мира, вот я и стараюсь их спровоцировать, чтобы со спокойной душой провести чистку среди номенклатуры, так сказать, очистить страну от накипи. Именно это основная цель всех действий, что происходили недавно, с момента первого ареста. А уже когда войдём конфронтацию, то уже с лёгкой душой поработаю по недругам.