Обратный отсчет: Равнина - Токацин

— Новая? Уверен? — на взгляд Гедимина, все ячейки были одинаковы, и новую от старой он не отличил бы и под расстрелом. Вепуат обиженно фыркнул.

— Я их все в лицо знаю, послойно. Этой тут не было. Смотри на оболочки! Видишь? Две клетки рядом, и обе — считай, голышом! Это деление, понимаешь? В оболочке не поделишься. Её растворяют, а потом…

Он резким движением прикрыл сканер и склонился над Зелёным Пожирателем. Существу в отсутствие пищи было всё равно, где лежать, — оно даже не вырывалось.

— Если процесс пошёл, камень вынимать нельзя, — пробормотал Вепуат, прижимая многоножку к груди. — Придётся сказать Айзеку. Если сам заметит, будет много шума.

С улицы донёсся протяжный вой. В приоткрытую дверь заглянул филк.

— Кет здесь? Командир зовёт.

…Вокруг барака и душевой было светло, как днём — «как днём на Земле,» — поправил себя Гедимин, вспомнив сумерки, наступающие после рассвета пятую неделю подряд. Гравий, подогретый зеркальными отражателями, оттаял. Над каждым из них рябил, поднимаясь, горячий воздух. Гедимин мельком провёл ладонью над чашкой, согревая пальцы.

— Почему на схеме пометка? — спросил Кенен Гварза. Он стоял невдалеке от входа в душевую и следил, как внутри устраиваются Бронны и Скогны. Гедимин мельком подумал, что аборигенам придётся нелегко под ослепительным светом со всех сторон.

— Пометка? — он не сразу вспомнил, о чём речь, но отражатель, поставленный чуть-чуть не там, попался ему на глаза, и он хмыкнул. — Да. Вот эта чашка. Её надо сюда.

— Обоснование? — Гварза угрюмо сощурился на сармата. Гедимин кивнул на ангар.

— Сам смотри. Так лучше.

Большой разницы не было — чашка и на старом месте успешно отражала и рассеивала свет и не отбрасывала лишних теней. Но в этой точке она — и световые пятна вокруг — смотрелась приятнее.

— Не вижу разницы, — отозвался Гварза, глядя то на чашку, то на схему. Гедимин пожал плечами.

— Встань сюда, так виднее.

Он сдвинулся в сторону и оглянулся на притихший лагерь. Тягловые звери куда-то закопались, но все конструкции и сооружения стояли на прежних местах. В уплотнившейся темноте их «видел» только сигма-сканер — фонарь Гедимина еле-еле освещал ближайшие метры. Из барака выглянул Вепуат, помахал и скрылся. Гедимин, беззвучно хмыкнув, пошёл к бункеру. «Экран пока не рябит, но падальщики на подходе,» — он покосился на дозиметр — интенсивность излучения и с утра-то была отрицательной, а теперь резко ушла в минус. «Прибор уже сбоит. Хотел бы я знать, как они это делают…»

…Уплотнившаяся темнота давно затопила первые метры туннеля, но к зеркальной чашке так и не приблизилась. Несколько раз Гедимину мерещилось движение во тьме, однажды на краю поля зрения блеснула тусклая белесая точка. Сармат резко повернулся, но увидел только черноту, замершую в полутора метрах от чашки на полу. «Плотная, как стена,» — мелькнуло в голове. «Будто блок чёрного рилкара. Что-то здесь не то с фотонами и их распространением…»

С тех пор прошло уже полсмены. Чёрная «стена» стояла на прежнем месте. Прикасаться к ней не хотелось.

Волокнистые щупальца хранителя, до сих пор спокойно лежавшие на плечах сармата, вдруг шевельнулись и потеплели — не все, только пряди вдоль правой лопатке. Гедимин мигнул.

— Что? Что-то наверху?

Щупальце задрожало, в доли секунды нагреваясь на десяток градусов. Сармат вскочил. Сфалт уже лежал в его руках. Сопло пролетело в миллиметрах от стекла — ещё чуть-чуть, и разнесло бы монитор.

— Ну? — выдохнул Гедимин в темноту, выразительно покачивая сфалтом, и шагнул вперёд. Фонарь у пояса ярко вспыхнул, прожигая в «чёрном рилкаре» дорогу до самого люка. Темнота больше не была плотной, и фотоны распространялись, как надо.

Гедимин оглянулся — заслонка, прикрывающая проём в корпусе реактора, едва заметно дрожала. Доля секунды — и сармат стоял рядом с ней, а она была чуть приоткрыта — на пару миллиметров, но этого хватило, чтобы дозиметр зажёг красный сигнал.

— Если что — действуй, — прошептал Гедимин, разворачиваясь к выходу. Туннель от реактора до крышки люка был залит ярким светом — теперь скорее жёлтым, чем оранжевым.

Крышку сармат закрывать не стал. Уплотнённая темнота шарахнулась от фонаря — это было именно движение, и так двигались живые существа. Гедимин вскинул сфалт, но ничего, похожего на противника, вокруг не было. Он смотрел на стену душевой, освещённую рыжеватыми «фонарями» — заметно тусклее, чем с утра, но непроницаемым мраком тут и не пахло. На углу, в световом треугольнике, сидел сармат в чёрно-золотой броне. Второй помогал ему подняться.

— Sata? — крикнул Гедимин. Айзек — это он поднимал с земли Гварзу в изодранном скафандре — вздрогнул и вскинул голову.

— Ты? Реак…

— Он открыт. Отобьётся, — мрачно пообещал Гедимин, глядя на царапины на броне. Левое плечо, грудь, правое предплечье, — чёрные щитки верхнего слоя, прорезанные насквозь, еле держались поверх ипроновых чешуй. Некоторые осыпались на гравий, и Гварза с сердитым шипением высматривал их под ногами. За грудь он не хватался, но руки держал странно — кисть и плечо, похоже, сильно болели.

— Иди вниз, — бросил он Гедимину, потирая предплечье. Тот, сообразив, что с его силуэтом не так, ошеломлённо мигнул.

— Оружие! Где⁈

— Да вон, — Айзек, с сомнением посмотрев на Гварзу, выпустил его и махнул в сторону Гедимина. — Чуть правее твоей ступни.

— Sa hasu!

Плазмомёт, кем-то вырванный из рук Гварзы, торчал из гравия почти вертикально. Его вбили вниз соплом, и ямку под него не копали. Гедимин, оценив повреждения, резким движением сбил поднятый предохранитель и осторожно, не дыша, извлёк оружие. «Два аккумулятора под замену, сопло — в переплавку. Повезло, что сам не сработал — так бы шарахнуло…»

— Saat hasukemesh! — выдохнул Гварза, глядя на плазмомёт.

— Тихо, тихо, — Айзек, ухватив его за здоровое плечо, втянул обратно в световой треугольник. — Гедимин, это ещё можно починить?

Ремонтник, забыв о покорёженном плазмомёте,