Штурмовик из будущего-4 - Дмитрий Валерьевич Политов

— Ну, с зенитчиками и договориться можно, — отмахнулся генерал.

— Не пойму никак, товарищ комкор, меня-то эта история каким боком касается? — удивился экспат.

— Отойдем, — мотнул головой Савицкий. — Давай на крылечко выйдем, перекурим.

Опять секреты, поморщился Дивин. Сколько можно?

— Кури мои, угощаю! — радушно протянул раскрытый портсигар генерал, когда они вышли на улицу.

— Спасибо, — кивнул Григорий. Привычно смял гильзу и сунул папиросу в рот. — Так что у вас ко мне за дело?

— Понимаешь, майор, — не спеша заговорил Савицкий, — Нынче, как ты наверняка в курсе, мы прижали фрицев к морю. И сейчас готовимся к заключительному штурму Севастопольского укрепрайона. Гитлеровцы пытаются изо всех сил удержать город. Туда спешно перебрасывались подкрепления, стягивалась техника. Ты, к слову, здорово их притормозил, наслышан. Но немцы все равно лезут и лезут, ищут обходные маршруты. И в этой связи как никогда остро встал вопрос о разведке. Смотреть надо досконально, иначе кровью при штурме умоемся. Там дзоты, минные поля, проволочные заграждения — настоящая крепость. Добавь еще господствующие высоты — Сапун-гора, Инкерман, Сахарная Головка, Мекензиевы горы…А немчура там все зенитками нашпиговала! — зло выпалил генерал. — У меня уже трое лучших разведчиков не вернулись.

— Хотите, чтобы я на «мессере» туда слетал? — сообразил Дивин. — Почему кто-нибудь из ваших орлов не может?

— Да никто с «худым» не справится, — с досадой сплюнул Савицкий. — А переучивать — это неделя, как минимум. Но времени нет.

— Так я тоже «шмитта» не особо знаю, — пожал плечами экспат.

— Не свисти, — ухмыльнулся генерал. — Мне доподлинно известно, что ты недавно в Монино почти все типы самолетов облетывал. Включая «сто девятого». А потом на «спитфайере» высотного разведчика завалил.

— Так это когда было? — возмутился Григорий. — И сколько там налет вышел? Кошкины слезы!

— Надо, майор! — посуровел Савицкий. — Больше некому. Я бы сам слетал, но мне командарм категорически запретил, — он тоскливо вздохнул. — Негоже, говорит, командиру корпуса выполнять функции рядового летчика. Так что, придется тебе маленько помочь. С командованием твоим договоренность имеется, можешь своего комполка запросить. Тем более, что ты ведь еще и ночью видишь все, как днем, правильно?

— Иногда получается, — нехотя подтвердил Дивин.

— Вот, — еще больше обрадовался генерал, — тебе и карты в руки. Пройдешь по-тихому над их позициями, заснимешь все на фотоаппарат — пленку специальную я тебе обеспечу. Ну и сам поглядишь, что там фрицы понаворочали.

— Есть, — вздохнул экспат. Не нравилась ему эта затея. Очень не нравилась.

— Кстати, — хлопнул себя легонько по лбу Савицкий. — Совсем забыл. Я ведь тебе еще кое-что хотел сказать: мне тут летчики показали в одной из комнат настоящую художественную галерею. Кто-то из фашистов на стенах весьма качественно изобразил наших лучших асов. Представляешь, не поленились ведь, сволочи, из газет и боевых листков портреты скопировать! Да еще и не просто так, а как они любят — под каждым рисунком какого-нибудь хищного зверя присобачили.

— А, они так свои самолеты размалевывают, — засмеялся Григорий. — Драконы, тигры, змеи. А еще карточные масти.

— Вот-вот, — генерал тоже улыбнулся. — У Покрышкина, по их мнению, символом лев, у Речкалова — кобра, и так дальше по списку.

— Вас, небось, тоже не забыли? — проницательно спросил Дивин. — Вам какую живность приписали?

— Тигра, — с легким смущением ответил Савицкий. — Хотя у меня всю жизнь «Дракон» позывным был. Но погоди, ты ведь самого главного не знаешь. Там и твоя физиономия имеется!

— Да ладно? — насторожился экспат. — И кто у меня, стесняюсь спросить, тотемный зверь?

— Да в том-то и дело, что никто понять не может, — развел руками генерал. — Там какая-то форменная страховидла изображена. Шипастая, вместо лап — клешни…бр-ррр! — комкора передернуло. — Но при этом как живая.

Григорий замер.

— А можно и мне на этот рисунок взглянуть, товарищ генерал?

— Да без проблем. Пошли, провожу тебя. Заодно по дороге покумекаем, как нам лучше всего вылет на разведку провернуть.

Савицкий не спеша направился к казарме, втолковывая на ходу экспату то, как именно он видит выполнение порученного задания. Дивин механически кивал, поддакивал в нужных местах, но голова его была занята совсем другим. Больше всего Григорию хотелось сейчас сорваться с места и побежать в казарму, чтобы поскорее взглянуть на рисунок, оставленный фашистами. Очень уж «говорящими» были те детали, что писал ему генерал.

— Однако! — выдохнул экспат, когда они, наконец, дошли до нужной комнаты, зашли вовнутрь и подошли к стене, на которой разместилась «художественная галерея». — Однако!

— Что, пробирает? — самодовольно поинтересовался Савицкий, будто он и был автором рисунка. — Говорил же, форменное чудовище.

— Да уж, — кивнул Григорий, не отрывая взгляда от портрета. Происходящее напоминало кошмар. Тяжелый, мучительный кошмар, который хотелось поскорее прервать, проснуться и забыть. Раз и навсегда. Потому что перед ним на стене бывшего офицерского общежития гитлеровских летчиков был изображен с мельчайшими деталями мантис в боевой трансформации! И не просто мантис, которого здесь, на этой планете, в подобном виде довелось лицезреть за исключением хитрована Мессинга лишь нескольким фрицам — да и то перед быстрой, но мучительной смертью — но мантис с аккуратно простреленными глазами!

— Не знаю, что тут у фашистов за снайпер такой выискался, — задумчиво почесал ухо Савицкий, — но, знаешь, майор, только у твоего зверя следы выстрелов. В остальных никто не палил. Странно. Как думаешь, почему?

— Да кто их, гадов немецких, разберет? — с деланным равнодушием пожал плечами Дивин. — Спьяну, небось, развлекались.

Ну да, да, солгал! Но не объяснять же генералу, что по неписанным правилам имперского офицерского корпуса изображение с пробитыми глазами означает вызов на дуэль. Причем, на дуэль до смерти одного из ее участников!

И в голове Григория бился мучительный вопрос: кто, черт возьми, мог прислать ему вызов?!!

Глава 30

Получив согласие экспата, комкор развил бурную деятельность. Полет на трофейном «мессере» требовал особой подготовки, ведь велика была опасность того, что какой-нибудь советский летчик при встрече атакует «врага». Да и зенитчики запросто могли всадить в «худого» смертоносный снаряд. А предупредить всех заранее…нет, увольте, проще сразу фрицам дать радиограмму о