Медведев. Книга 2. Перемены - Гоблин MeXXanik

Альбина Васильевна не удивилась. Похоже, она ждала, когда я это скажу с уверенностью. Как человек, который видит, как тесто подходит под полотенцем и знает: ещё чуть-чуть — и пора в печь.

— Вести приём вы будете не больше одного-двух дней в неделю, — деловито кивнула она, уже мысленно разложив всё по пунктам. — А в остальные дни будут приходить те, которым надобно «только спросить». И дверь в кабинет будет не закрываться.

Она скрестила пальцы, опёршись на стол, и продолжила с тем спокойствием, которое приходит к людям, привыкшим к административному абсурду:

— Придётся нанять ещё пару охранников. Или хотя бы кого-то, кто умеет глядеть строго и знает, где лежит валериана. И как обрабатывать раны.

— Думаете, что на меня кто-то попытается напасть? — нахмурился я.

— У нас люди горячие, хоть и отходчивые, — отмахнулась Альбина, как будто речь шла не о потенциальной поножовщине в здании Управы, а о неудавшемся пикнике. — Между собой народ может сцепиться из-за всякой ерунды: кто-то без очереди полез, кому-то показалось, что сосед пришёл на него кляузничать…

Она покачала головой, уже представляя себе весь этот будущий бедлам, который пока существовал только в моей наивной инициативе.

— В общем, озаботиться надо, чтобы никто с собой нож не пронёс и не причинил вред другому просителю. Ну, и князю, естественно, — добавила она тоном, в котором звучало как забота, так и лёгкое сомнение в моей неуязвимости. — Мало ли что у кого на уме. Да и людей без ума хватает.

Я кивнул с видом человека, который понял намёк, и занёс в блокнот: Охрана с навыками первой помощи.

— Спасибо за совет, — сказал я вслух, вежливо.

Альбина, не дожидаясь благодарностей, продолжила:

— А ещё надо предусмотреть возможность собирать анонимные жалобы.

Я чуть вздохнул, уже представляя гору бессвязных записок на обрывках тетрадных листов.

— Вот только большая часть будет бредом. Кто-то напишет, что у него курица смотрит с подозрением, кто-то — что через сон слышит голоса. Но каждую бумажку придётся проверить. Потому что однажды, знаете ли, под видом ерунды может оказаться что-то действительно важное. Или хотя бы забавное.

— Мы об этом уже думали, — кивнул я и снова занёс в блокнот: Анонимки. Сортировка. Терпение.

И добавил про себя: И, пожалуй, успокоительные отвары. И не только для охраны.

— Вы? Наверное, с воеводой? — приподняла брови Альбина Васильевна и чуть улыбнулась, в её голосе послышалась лёгкая, почти игривая интонация. А потом она и вовсе вздохнула с каким-то странным выражением, в котором смешались лёгкое смущение и едва уловимая теплота. Будто мысль о Морозове вдруг оказалась не столько официальной, сколько… волнительной.

— С ним, — подтвердил я, чуть кивнув. — Владимир Васильевич посоветовал мне взять в помощницы умную женщину, которая сможет справиться с этой работой. Не просто записывать фамилии, а держать приёмную в порядке.

Альбина слегка дернулась, как будто ощутила подвох.

— Не поверю, что он посоветовал вам кого-то вроде меня, — сказала она тихо и поправила волосы. Взгляд её скользнул в сторону двери, и на мгновение мне показалось, что Альбина Васильевна всерьёз ждет, что Морозов сейчас войдёт и что-то скажет… Не про работу, а что-то обыденное. Про чай, например. Или про ворону на подоконнике.

— Я вам не лгу, — отозвался я спокойно. — По всем параметрам на эту должность подойдёт кто-то вроде вас. И я понимаю, что вы вряд ли захотите взять на себя подобные обязательства. Это большая ответственность. И, наверное, снова придётся терпеть глупых людей, хотя бы первых пару недель. Но всё же…

Я развёл руками, давая ей пространство для ответа. И при этом без малейшего давления.

— Зачем мне это? — резко, почти нервно отозвалась Альбина, и на секунду в её голосе проскользнула неуверенность, которую она тут же попыталась припрятать за привычной деловитостью.

Она выдвинула ящик стола, вытащила оттуда ежедневник, раскрыла его наугад. Будто надеялась найти там готовый ответ. Но почти сразу же с раздражением захлопнула записную книжку и отодвинула ее в сторону.

— Я работаю здесь давно. Всё знаю. Люди меня уважают, Пётр Ильич — не обижает. Жалованье у меня достойное. В отпуск иногда хожу… когда мне надо… — Она набрала воздуха, прищурилась. — Вот скажите, князь, зачем мне что-то менять?

Я кивнул, вздохнул. И искренне признал.

— Незачем. На новой должности у вас будет больше свободы, но и много хаоса. Это ведь не просто секретарь. Это помощник.

Я сделал паузу, посмотрел на неё и добавил, чуть склонив голову:

— Владимир Васильевич мне так и сказал. Прямо. Говорит: «Альбина Васильевна не согласится на такое. Зачем ей это? Она на хорошем месте работает, начальником своим довольна. А видеть нас с тобой постоянно — так и вовсе ей не захочется».

Уголки губ Альбины чуть дрогнули, будто она боролась с улыбкой. Или с раздражением. Возможно — со всем этим сразу.

В комнате повисла тишина, будто перед грозой. Или перед тем как кто-то из нас скажет слова, которые уже нельзя будет взять обратно.

Женщина закусила губу. Потом бросила на меня короткий, быстрый взгляд — такой, каким смотрят на упрямого племянника, что опять вляпался во что-то недоброе.

И всё же выдавила из себя улыбку. Небольшую, почти незаметную, но настоящую.

— Всё так, — коротко бросила она, как будто признавалась не мне, а себе. Затем снова открыла ежедневник и рассеянно начала листать страницы. Как будто среди них мог найтись рецепт, как поступить с таким предложением.

Я выдержал паузу, наблюдая, как она листает ежедневник, а потом, как бы между делом, сказал:

— Но я подумал… может, вы сможете мне кого-то посоветовать на это место?

Она не остановила перелистывание, но странички замедлились, а пальцы замерли на середине недели.

— Вы ведь не последний человек в городе, — продолжил я спокойно. — Кто, как не вы, может отличить голос здравого смысла от звонкого безумия?

Она ответила не сразу. Но я видел, как угол её рта снова едва заметно дёрнулся. Значит, мои слова попали в цель.

— К тому же нужна такая женщина, которая сможет работать с Морозовым, — добавил я почти рассеянно, будто говорил это больше самому себе, чем ей.

— Что? А он тут причём? — встрепенулась Альбина Васильевна, подняв голову так резко, что даже очки чуть съехали на кончик носа.