Медведев. Книга 2. Перемены - Гоблин MeXXanik

— Вот скажите мне, княже, ежели на улице кто-то крикнет: «Папа!» — много ли народу обернётся, чтоб узнать, чего человеку надо?

Я пожал плечами, не найдя что ответить.

— А вот если в беде кто-то крикнет: «Мама!» многие обернуться, а уж женщины и вовсе пойдут на помощь. Почитай каждая вторая. Даже если у неё детей сроду не было. Потому что душа у них устроена по-другому.

Он говорил это без насмешки, как человек, который долго смотрел на жизнь и успел сделать выводы, выстояв под всеми ветрами.

— Женщинам Всевышний дал тонкую душу, — продолжал он уже мягче. — И, ладно, ещё и длинный язык, не без этого, — тут Морозов покачал головой и даже позволил себе едва заметную улыбку. — Но главное, княже, не в этом. Главное то, что женщинам доверяют всякое, чего мужчине не откроют и под страхом смерти.

Он посмотрел на меня серьёзно, почти по-отцовски, но без назидания. Просто как человек, для которого эта жизнь и этот мир уже абсолютно понятны. И теперь он словно бы идет к реке на рыбалку и поясняет мне, молодому, как эта жизнь устроена.

— Это я вам верно говорю, — продолжил Морозов. — Хотите, можете объявить конкурс, но чтобы приёмная работала, то ставьте туда женщину. А хотите, чтобы она работала без скандалов, то ставьте умную женщину. Лучше сразу выбрать толковую. Потом будет поздно.

Я решил не спорить, потому как мужской мудростью сам ещё не успел обзавестись. А вот Морозов, похоже, уже всё понял. У него эта мудрость поселилась в сердце, и спорить с ним казалось делом неблагодарным.

Меж тем воевода продолжил, уже совсем в духе хозяина, подсчитывающего снасти перед тем как ехать с рыбалки домой:

— Потому на должность секретаря надо взять даму. Не слишком юную — чтоб на комплименты не отвлекалась. И в меру жалостливую. Чтобы никто не стал из неё верёвки вить. А то знаем мы, как это бывает.

— То есть, не как Вера Романовна, которая пригрела Мурзика? — не удержался я, хотя знал, что задену.

Владимир Андреевич досадливо поморщился. Так морщится человек, который искренне не понимает, как эта белка вообще ещё жива.

— Нужна такая, — сказал он, подбирая слова с видимой тщательностью, — при которой можно пнуть кота и оказаться за подобный поступок на том свете.

Он сделал паузу, глянул на меня и, видимо, решив, что сравнение удачное, добавил:

— То есть, она должна быть жалостливой, да. Но не той, кто вытирает сопли каждому плаксе, а той, которая, не повышая голоса, избивает обидчика стоящим в углу веником. И никто не сомневается, что сердце у нее доброе, но рука тяжелая.

Я кивнул. Картина, надо сказать, вышла ясная. Такая женщина не просто справится с приёмной, она в случае чего и управу с места сдвинет.

Я задумался, потирая подбородок. В этом городе я был совсем немного. Ещё не успел обзавестись ни привычками, ни тем особым взглядом, каким смотрят старожилы: с прищуром, вполоборота. Но всё же за короткое время я успел заприметить нескольких людей, которые идеально подходили бы на эту должность.

Мысль вспыхнула в голове внезапно. Как лампочка в подвале, которую включили после долгой темноты. Слепяще ярко, даже немного неприятно, но зато всё сразу стало видно

— Нам нужно ехать в Совет, — твёрдо сказал я, хотя, если быть до конца честным, сам ещё не был уверен, что поступаю правильно. Более того, все внутри было против этого решения. Все, кроме моего чутья и здравомыслия, что это будет наверное самым верным решением.

— Как скажете, — отозвался Владимир и, не задавая лишних вопросов, резко вывернул руль, разворачивая машину.

* * *

До Совета мы долетели за двадцать минут. Морозов притормозил у крыльца, повернулся ко мне и произнес:

— Прибыли, мастер князь.

Я кивнул. Вышел из салона и первым делом поправил воротник. Потом манжеты, затем галстук. Движения были спокойные, но внутри всё собиралось в тугой тревожный комок. Потому что предстоящая встреча меня вовсе не радовала.

Воевода вышел не сразу, будто давая мне фору. Словно он не хотел покидать авто и с радостью подождал бы меня в салоне. Когда всё же вышел, закрыл дверь аккуратно и стал, сложив руки за спиной. Смотрел на меня пристально, как будто пытался угадать, что у меня на уме. И, похоже, начинал подозревать худшее.

Но спрашивать не стал. То ли не захотел, то ли уже знал ответ. И этот ответ ему решительно не нравился.

— Может быть, вы пока закажете нам чего-нибудь перекусить в ближайшем ресторане? — предложил я, выдержав паузу.

— Здесь на углу есть приличное заведение, — отозвался Морозов, всё так же не сводя с меня взгляда. — Там будут рады угодить князю. И, если позволите, выберу что-нибудь на свой вкус.

— Вот и славно, — кивнул я. Сделал шаг к зданию и, не оборачиваясь, бросил через плечо:

— Скоро буду.

Поднялся по ступеням, на миг замер у двери. Глубоко вздохнул, отгоняя мандраж. А затем решительно взялся за ручку и потянул створку на себя. Дверь Совета открылась с тяжёлым скрипом, впуская меня в помещение.

Я ступал неспешно, но уверенно, и каждый шаг отдавался гулким эхом под высоким потолком.

Навстречу мне вышел клерк, который сразу же меня узнал и почтительно поклонился.

— Николай Арсеньтевич… — начал он. — Вы к прибыли на встречу с мастером Осиповым? Он не предупреждал о вашем визите…

— Я прибыл не к нему, — ответил я с легкой улыбкой и уточнил. — Мне нужна Альбина Васильевна. Она на месте? Я могу с ней встретиться?

Глава 26

Переговоры

Я остановился перед нужной дверью, глубоко выдохнул, отгоняя мандраж. И в голове мелькнула мысль, что предрассудки Морозова были заразны, и мне и впрямь стало как-то тревожно. Будто я иду не просто на встречу с кандидатом в секретари, а на встречу с ведьмой, умеющей заглядывать в самую душу.

Я постучал. И услышав приглушённое «войдите». После чего я толкнул дверь и шагнул в приёмную, которая оказалась на удивление светлой, просторной с высокими окнами и старинной мебелью, которую, похоже, никто не решался выкинуть, но и реставрировать не спешил. Здесь пахло бумагой, мятными леденцами и свежезаваренным чаем. Причём чаемособенно сильно.

У окна за большим столом сидела женщина. Невысокая, с фиолетовыми, собранными