Медведев. Книга 2. Перемены - Гоблин MeXXanik

class="p1">— Он будет работать моим помощником вплотную, — пояснил я спокойно. — Как моя правая рука… с левой рукой. Ну, вы понимаете. Не всегда в такт, но в одном направлении.

— Понимаю, — пробормотала она уже совсем другим тоном. В голосе зазвучала странная тоска.

Я чуть наклонился вперёд, как бы мягко подталкивая разговор в нужное русло:

— Я надеюсь, что вы сможете мне помочь. По поводу условий…

— Я вам позвоню, — перебила она, не дожидаясь окончания фразы, и рассеянно махнула рукой. Выглядело это не грубо, а так будто Альбина Васильевна пыталась скрыть, что мыслей в голове стало слишком много.

— Спасибо, что уделили мне время. Буду ждать ваш ответ, — кивнул я и коротко попрощался.

Не торопясь направился к двери. За спиной было настолько тихо, что я почти слышал, как она снова принялась листать ежедневник. И, уходя, я вдруг понял: похоже, помощницей я уже обзавёлся. Просто она об этом ещё не знает. Но нужная запись в блокноте вот-вот появится.

Глава 27

В чайной

Я вышел из здания Совета. На мгновение остановился на крыльце, довольно вздохнул, осматривая город.

Передо мной раскинулась площадь, ставшая шумной, многоголосой, как улей. Каменные стены домов сияли белым, а мостовая отдавалась теплым дыханием в подошвы. Солнце стояло высоко, свет отражался в стеклах домов и слепил глаза.

Полуденная площадь жила своей жизнью: перекрикивались торговцы, заманивая клиентов, носились мальчишки, наперебой предлагающие купить свежий номер утренней газеты, на углу спорили, переходя на крик, две женщины с корзинами в руках. Голоса сливались в гул, и я, не торопясь, спустился по ступеням. Уже хотел было позвонить Морозову, чтобы узнать, где он, как в кармане завибрировал телефон.

Я вынул аппарат, взглянул на экран. Номер был незнаком. И я принял вызов.

— Слушаю.

— Добрый день, Николай Арсентьевич — раздался в трубке бархатистый голос, в котором слышалось плохо скрываемое довольство. — Мы пересчитали вашу смету. Цифры, конечно, расходятся, но пока нас все устраивает. Гильдия готова подписать договор и перевести первую часть средств для восстановления порта. Только укажите реквизиты компании, которая будет заниматься работами.

Я остановился под кроной липы. Растерянно нахмурился: с каждодневными хлопотами у меня совсем вылетело из головы, что восстановлением должна заниматься сторонняя компания.

— Признаться, я еще не объявлял конкурс на проведение работ, — сказал я после паузы. — Сначала нужно было найти мецената, который проспонсировал бы стройку.

— Тогда давайте просто подпишем договор, и когда вы проведете конкурс, то сообщите, какой компании отправить средства, — предложил собеседник.

— Это было бы отлично, — согласился я. — Отправьте договор курьером в управу. Я подпишу сегодня же.

— Хорошо, Николай Арсентьевич, — ответил собеседник. — Доставщик будет у вас через час. До встречи на Совете.

— До встречи, — ответил я, и собеседник завершил вызов. Я же набрал номер Морозова. Воевода взял трубку почти сразу:

— Слушаю, князь.

— Я вышел из здания Совета, где вас искать?

— В чайной, — ответил воевода. — Здесь недалеко.

Он принялся объяснять мне, как пройти к нужному зданию. Я же послушно пошел по указанному воеводой маршруту.

Чайная и правда было недалеко. Я свернул центральной улицы, прошел два квартала и оказался в тихом переулке, утопающем в липах. Чайная выглядела, как большая крестьянская изба: рубленные из бревен стены, крыша с тесанным коньком, под окнами резные наличники, выкрашенные в небесно-голубой цвет. Над входом висела дощатая вывеска с выжженным по дереву словом «Чайный дом купцов Захарьевых». И судя по указанному на вывеске году открытия, это заведение было открыто еще двести лет назад. У крыльца росли два старых вяза, их широкая крона спасала от припекающего солнца.

— Красиво, — оценил я и поднялся по ступеням крыльца. Стоявший у входа привратник улыбнулся, склонил голову в приветственном поклоне и открыл дверь, приглашая меня войти. Я дал ему мелкую купюру и шагнул в помещение.

Внутри пахло деревом, мёдом и выпечкой. Стены из тёмных, потрескавшихся бревен создавали ощущение, будто ты попал в старый деревенский дом. На окнах висели льняные занавески с красной вышивкой, а на столах лежали белые скатерти с узорами по краю. На полках вдоль стен стояли расписные глиняные кувшины, чугунки и деревянные ложки. Между полок были развешаны вышитые полотенца и картины с видами деревни: пашни, рощи, стада коров.

В центре зала возвышалась сложенная из белого кирпича декоративная печь, с изразцами и расписными цветочными узорами. Внутри мягко тлел огонь, и казалось, что от него идёт не только тепло, но и какой-то особый уют. Хотя огонь был наверняка декоративным, созданным мастерами-огневиками.

Посетителей за столами было немного. Шум их голосов перемешивался с лёгкой музыкой струнного квартета, играющего в дальнем углу.

— Добрый день, мастер-князь.

Незнакомый голос заставил меня обернуться. В нескольких шагах от меня стоял улыбающийся распорядитель, сухой мужчина с седыми висками. И заметив, что я обратил на него внимание, он произнес:

— Рад вас видеть в чайной. Хочется верить, что вам придутся по душе наши незатейливые угощения и чаи. Владимир Васильевич ждет вас. Идемте, я провожу вас к столу.

Он развернулся и направился вглубь зала. Я последовал за ним.

Морозов устроился в дальнем углу, за столом у окна, за которым шумел город. Но эти звуки не проникали в зал. Только золотой свет летнего дня ложился на скатерть и заставлял вышивку пылать алым. На столе уже стояла тарелка с пирожками и исходящий паром чайник и две чашки.

Морозов отломил от пирога щедрый кусок и с явным удовольствием отправил его в рот.

— Вот это я понимаю — пища для человека, а не ваши столичные изыски, — пробурчал он, пряча улыбку. — Ешь, и силы прибавляются. А не как у вас там… то пена, то пыль, то вообще на тарелке одна капля да трава. Бывал я в этих ваших столичных ресторанах. Выходил из них и шел в булочную, чтобы купить рогалики.

Я усмехнулся, наливая чай в расписные глиняные кружки. Пар поднялся вверх, заклубился белыми мягкими струйками, наполнив воздух запахом мяты и липового цвета.

— Зато в столице любят, чтобы еда выглядела красиво, — сказал я с ленивой улыбкой. — Чтобы картинка выходила, как в журнале: вилку положи, отойди, полюбуйся. А съесть такую красоту, это уже по настроению.

— Картины вешают на стены, — буркнул воевода. — А еда должна