Сварог - Сана Нарциссова

— Нар. Его звали Нар.

— Кого "его"? Звезду?

— Я не знаю, что значит "звезда", — будто бы вспылил Ахав, — Нар был верным спутником нашей земли, нашей жизни, но его поглотило что-то... Кто-то огромный. И исчез. А вместе с ним исчезло и все живое. Земля над этим очень хорошо постаралась. Выместила свою злость на нас, хотя в случившемся не было нашей вины.

В напряженной тишине каждый житель Ирия пытался представить, тот ужас что пережил Ахав вместе со своими родичами. А мысли Мары были заняты другим. Она заметила, что всех тех, кого Белобог привел в Ирий объединяет незавидное прошлое, где произошли одни и те же события: все миры, так или иначе, потеряли свой главный источник света и тепла. Она оглядела пришедшего гостя, взглянула на Сварога, который видимо думал о том же, что и она, и посмотрела на Белобога. В её глазах отражались вопросы, на которые она от него ответа, конечно же, не получит.

Что происходит в семи мирах? Не грозит ли Ирию та же участь?

Мокошь была в своем доме, когда в Ирий явился, наконец, Белобог. Почувствовав его присутствие, девушка, словно не в себе, вскочила на ноги, нечаянно выпустив из рук камни пронизанные нитями судьбы и немедля выбежала к ним навстречу. Сердце Мокошь билось от непередаваемых смешанных чувств. Она ощущала радость от скорой встречи и печаль, от того, что встреча обещает начало тревожных дней на её родной земле. Чувствовала страх перед этими днями и вдохновение оттого, что их мир не будет как прежде.

Боль и предвкушение. О причинах этих чувств она старалась никогда не думать.

Глава 37. Мир, в котором хочется жить.

Глава 37. Мир, в котором хочется жить.

Лада нервно теребила подол своего платья, только сама того не замечала, поглощенная собственными тревожными мыслями. Белобог вернулся.

Пока его не было в Ирие она жила так, словно его никогда и не существовало, словно она никого до Сварога никогда и не любила. Он смог подарить ей новую жизнь, где Лада была счастлива и любима, как и она ему. Но почему её сердце снова дрогнуло, когда она услышала имя Белобога? Почему чувствует волнение, необъяснимый страх и горькую печаль - все то, что она когда-то называла любовью? Как она сможет посмотреть в глаза Сварогу? Что она скажет, когда он спросит, что её беспокоит?

Слезы сами неожиданно полились из её очей, как бы она не старалась держать себя в руках. Девушка ослабла от непонимания своих собственных чувств, от страха быть непонятой любимым и тихо зарыдала, поджав к себе колени, и, спрятав лицо за волосами.

Встреча Мокошь и Белобога, вопреки всем душевным волнениям, прошла весьма обычно. Они обнялись, перекинулись парой тройкой слов о том, как сильно друг по другу скучали. Он познакомил её с Ахавом и Мокошь своим всем уже знакомым приемом, дружелюбно протянула к нему руку и прочитала всю его юдоль. Белобог одобрительно кивнул ей, она сделала вид, что ничего не случилось и продолжила вести беззаботный диалог.

Наблюдательные глаза Марены не упустили немую беседу взглядов двух друзей, а Сварог, не доверявший Мокошь, заметил, что судьба Ахава теперь для девушки не была загадкой. Но почему сейчас она вдруг решила это утаить? Почему не стала хвастаться навыками, как в прошлый раз, а решила промолчать?

Ахав устроился в доме Белобога. Он, все же, убедил его умыться, представля, как некомфортно ему от песка, который пробралась в каждый уголок его тело, и ему помогли умыться, вычистили его волосы, дали другую одежду, и он оказался весьма симпатичным молодцом с темными грустными глазами, кудрявыми волосами, аккуратными чертами лица и со стройным телосложением.

Но было, конечно, лучше, если он хотя бы иногда улыбался.

Однако, мрачность и неразговорчивость Ахава, кажется, совсем не напрягали Белобога, напротив, это была отличная возможность вдоволь высказаться самому, пока водил его по просторам Ирия.

Красиво.

Под его ногами была надежная твердь, а не горячий песок, над головой ясное темно-голубое небо. Он видел: ему не мешал поднявшийся песок, а горячий ветер не бил ему в лицо, вечная песчаная буря не забивала горло и он отчетливо видел дорогу перед собой. Дорогу, на которую то и дело выбегали то зайчата, казалось, дабы лучше гостя очередного рязглядеть, то утята приветствуя Ахава своим, ещё писклявым кряканьем.

— Впечатлен? — спросил Белобог, скорее догадавшись о его изумлении. Ахав не выражал никаких эмоций, но действительно, ничего подобного он прежде не видел, — Ты погоди, это они сами для чего-то вылезли, сейчас к лесу поближе подойдем, так ты и не такую живность увидишь! — Ахав ничего не ответил. Шел следом, изучая траву под ногами, что умудрялась расти даже через камни, тянулась к солнцу, наливаясь изумрудом.

Глупая, не знает, что скоро из-за него же и высохнет.

— Скажи, кто такая эта Изавель, если не женщина? — спросил его Белобог. Ахав долго молчал, но светлый Бог был терпелив.

— Растение.

— Растение? У вас там что-то растет? — удивился Белобог.

— Только она каким-то чудом смогла.

— Выросла из горячего песка? Вот это воля!

Теперь было ясно, почему Ахав считает свою Изавель самым прекрасным созданием во всех мирах. Среди пустоты и злого песка, прелестный росток, действительно был самым дорогим и красивым в жизни грозного Ахава. Увидев её в его сердце закралась надежда, что не все ещё потеряно, что прежний мир возможен и он был готов на все, чтобы его вернуть и защить Изавель от любых напастей, ибо именно она должна была проложить путь к процветанию его дома. Ахав ухаживал за ней много лет, пытался помочь ей стать больше и окрепнуть, но годы шли, а крепчали только его теплые чувства к ней.

— Имя ты ей дал сам?

— Нет. Изавель сама назвалась мне.

— Она умеет разговаривать? Растение!

— Впечатлен? — спросил Ахав. В его голосе еле промелькнула усмешка.

Красота и многообразие природы светлого Ирия заставляло сердце Ахава больно сжиматься от обиды. От зависти. Он не давал себе насладиться этим прекрасным краем, не позволял Ирию утешить его душу, старался держаться от него подальше: ему все равно придется вернуться в свой кошмар, справляться со своими бедами в одиночестве.

Ахав признал, что Ирий действительно прекрасное место, ему бы хотелось здесь остаться, но на родной земле его ждала Изавель, которую больше некому было