Вскрытие и другие истории - Майкл Ши

Для некоторых ответ был более очевиден. Пока мы стояли в очереди к транспорту, который доставил бы нас на прогон, десятков пять-шесть человек направились к полицейским и залезли в фургоны. Наш водитель, стоявший у его двери, сказал:

– Не слышал, чтобы так много когда-то уходило.

– Пощади мое сердце, – сказал парень передо мной.

– Да ничего страшного, у них для такого еще сотня наготове.

– Дополнительная массовка, – произнес я. – Чувак, я себя прям ненужным чувствую.

На руки нам поставили печать с номером нашего транспорта. Четыре авто высадят нас на площадку через одни из четырех ворот, в какой-то момент нас подберут, и мы поедем уже к другим воротам. И если что-то бы приглянулось нам во время прогона, то после старта отыскивать все пришлось бы уже с другого угла. Мы начали толпиться, будто разом заспешили за каплей надежды, которую припрятали где-то рядом на всякий случай. Атмосфера прямо-таки идеальная для надвигающегося холокоста, не находишь?

Сразу за воротами мы повернули и въехали в большой неоновый служебный туннель, идущий по стене вокруг площадки. В голове крутилась одна мысль: пушечное мясо из зоопарка. Весь фальшивый город в коробке сам по себе походил на зоопарк – только старого образца. Особи городской истории в клетках. И зоопарк этот только что нанял обитателей. Нам провели короткую, поспешную демонстрацию опасной среды обитания, показали, как кормят других арендаторов. Мы – корм для зоопарка, выращиваемый в зоопарках ради аутентичного привкуса.

И всю жизнь мы смотрели картины вроде той, что скоро начнется. Вот чем мы кормили свои мозги. Так что в некотором смысле мы были в долгу перед студиями. Карма, что тут скажешь, – нам надлежало приложить руку к созданию продукта. А может подходящее тут слово – реинкарнация. Но так подумать – разве на что другое мы способны были? Быть уличным «мясом» – единственная работа, которая светит человеку, у которого лишь степень доктора по городским ужасам. И почему-то мне стало страшно до глубины души от этого ноющего чувства, что я на своем месте.

Мы миновали несколько ворот, прежде чем остановились у нужных. Нас вывели наружу и выстроили перед дверью. Разрешалось открывать все, что попадалось на глаза, – двери, ворота, окна. Но любое найденное укрытие можно было проверять только в течение десяти секунд, после чего следовало вернуться на улицу – за этим следили съемочные рафты, следующие за нами по пятам. Мы с Иафом переговорили и решили, что первым делом стоит изучить местность. Зачем закапываться в убежищах, которые вряд ли поймем как искать от стартовых ворот? Разделимся, как только войдем, обследуем периметр минуть пять, затем пробежим к центру и вернемся вдоль противоположной стены к нашим воротам. Как только будем представлять примерный план улиц, начнем высматривать укрытия, но специально обыскивать кварталы-тупики не станем, будем держаться от них подальше. А когда нас обратно загонят в авто, то как бы соединим наши карты. Зазвучала сирена. Дверь ворот скользнула вверх.

Мы выбежали в квартал с витринами магазинов и офисными зданиями – высотой в десять и двенадцать этажей в стиле середины двадцатого века. Машины громоздились у бордюров, теснились на полосах. На бегу мы оглянулись на закрывающиеся ворота. С нашей стороны на них наехал экран, видео на нем ровно, как элемент пазла, встало в стену и добавило улице за спиной пару кварталов. Прямо-таки произведение искусства. Ни одного стыка на виду. Даже с близкого расстояния понять, что перед тобой стена, можно было только по видео: в нем пэшки уже преследовали по тротуарам людей, а машины на дороге неслись и влетали друг в друга. И стена не обрывалась – голографические проекции разравнивали шов на желтом небе. На первом же перекрестке Иаф свернул налево, а я – направо.

Я читал, что в восьмидесятых и девяностых города строили беспорядочно, без особой логики, но вряд ли так хаотично. Я пробежал меж зданий в пятьдесят этажей из стекла и стали, похожих на два огромных зеркала, пересек улицу и оказался в серо-бурых, заросших деревянных трущобах, затем пронесся между парком развлечений и видеопляжем с прибоем и загорающими, прижатыми пауками к песку, – они брыкали ногами; а после – мимо автомобильных стоянок, увешанных акрами ярких пластиковых флажков. Сложно было понять, чем сменится очередной квартал. Подбегаешь к перекрестку – вроде бежал по главной дороге: шесть полос, мелькают светофоры, – и тут видишь справа парковку, переходящую в видеостадион, окруженный кучей авто, а слева – тридцатиметровый тупик, заставленный мусорными баками.

Видеостены меня здорово пугали. Выглядели они охренеть как реально, и я старался каждую запечатлеть в памяти. Двери я даже не проверял, пока бежал вдоль стены, а вот другие дергали все, что попадалось на глаза. Истребители поднялись выше, чтобы рафты могли парить на уровне крыш. Там, где исследовали найденное убежище, рафты вели обратный отсчет через мегафоны. Не сбавляя скорости, я отмечал все, что находили другие, – особенно припаркованные автомобили, к которым много кто подбегал. У каждой пятой – отпертые двери, у половины из них имелись моторы и запас бензина на пять минут. Но была проблема: машины на дороге. Беспилотные. С началом съемок они начнут создавать всякие аварии. В салонах у них сидели пластиковые люди с перекошенными от предсмертного крика лицами – их сделали для крупных планов. Лица эти служили нам прогнозом дорожного движения на день. С другой стороны, давить ППП колесами – вроде как единственный безболезненный способ заработать лишнюю копейку.

Я побежал прочь от стены, начал петлять по площадке, дергать двери. Темп я не сбавлял, и обильный пот смазывал движения. Бежать по прямой оказалось сложно, так как оказалось, что видеостены покрывали часть улиц внутри съемочной площадки. Я дико расстроился. В спешке можно так потеряться, что уже и не найдешь край площадки. Но следующая пара находок меня приободрила. Первая – исправная машина на стоянке почты. Вторая – кинотеатр с лестницей, ведущей к работающей двери – помещение за ней оказалось пустым, задвижки не было, но я мог подпереть ее изнутри. И третья, лучшая из всех, обнаружилась среди домов с лужайками и деревьями – за одной из дверей в подвал мне открылась лестница; внизу была комната, а в ней всего один предмет, но какой – цепная пила. Мне пришла мысль, что студия, похоже, прячет убежища за ненадежными дверьми – такими, что загонят под землю или наоборот, на высоту, где не будет вариантов для отступления.

Когда рафты объявили, что