Глубокий рейд. Новые - Борис Вячеславович Конофальский

болото, насекомых, что шелестят крыльями в кроне дерева, даже липкие капли, что капают с кроны на лодку… И больше ничего… Ничего подозрительного. — И Мирон ничего не говорит, значит, Фарафонов на острове ничего опасного не видит».

И тогда он закрывает планшет и говорит:

— Николай, давай собираться потихонечку будем.

— Есть собираться, — откликается тот и открывает свой ящик, сразу достаёт оттуда штурмовой щит и дробовик. — Что с собой берём? Ранцы берём?

— Да, берём. Разгрузки может не хватить, — прикидывает Саблин; он думает, что противника на острове, конечно, немного, но потом — прапорщик на то сильно надеялся — враг подойдёт. Должен подойти. Должен. Естественно, он понимал, что до твёрдого грунта им придётся продираться через десятиметровую стену рогоза, возможно даже под огнём, и что груз будет их замедлять, но Саблин был человеком обстоятельным. Очень Аким не любил оставаться без боеприпасов. И одной стандартной разгрузки им могло и не хватить, если бой затянется. К атаке, к штурму казаки не спешат. Они всё делают без суеты и деловито, как делали не один десяток раз в своей жизни.

Ящики со снаряжением раскрыты, над ними склонились два штурмовика в своей сверхтяжёлой и самой современной броне. Всё просто и обыденно. Люди собираются делать свою работу, которую они делали всю свою сознательную жизнь. Это опытные бойцы, закалённые, им не нужно лишних слов, они всё знают.

— ПэПэЭм? (противопехотные мины), — уточняет Кульков, раскрывая свой тактический рюкзак.

— Три штучки закинь, и одну «направленного». А фугас я себе брошу. А, — вспоминает прапорщик. — Противодроновую ракету одну возьми… И одну мне дай.

— Ракетницу ты возьмёшь?

— Я; ты возьми подствольник.

— Есть.

Калмыков и Карасёв сидят молча — один минёр, другой радист, они к штурмовым с советами не лезут.

— Беру, — продолжает Кульков. — Воду, запасную батарею, хладоген, медпакет? — вспоминает Николай, протягивая тяжёлую зенитную ракету атаману.

— Всё как по уставу.

— Детонаторы для МНД (мина направленного действия) и фугаса?

— Пару себе и пару мне дай, — отвечает Саблин.

И вот ранцы собраны, оружие снаряжено, всё готово. И тогда Саблин отдаёт последние приказания:

— Денис, подходим к острову с севера, не гони сильно, хрен его знает, какие там глубины… Там рогоз, заезжай в него до упора…

— По рогозу выходить будете? — удивляется Карасёв.

— По рогозу, там мин не должно быть, — продолжает прапорщик. — Мы как спрыгиваем, ты, Денис, сразу за пулемёт. Поддержишь нас, если на то нужда будет.

— Есть, — откликается Калмыков.

— В общем, слушаешь меня и Николая. Ты, Мирон, на рации, следи за всем, — тут Саблин спрашивает: — А дрон-то наш ещё в небе?

Карасёв на мгновение заглядывает в монитор станции.

— Висит ещё. Три версты отсюда на юг.

— Значит, противник нас ещё не обнаружил, — говорит Саблин. — Ну, тогда с Богом, казаки.

Калмыков и Карасёв крестятся, и оба бубнят себе что-то неразборчивое в микрофоны, а потом Денис заводит моторы. А Кульков, присев на борт лодки и открыв забрало, курит. Да, в этих местах рогоза нет, и курит Николай быстро, большими затяжками. Но Аким так рисковать не желает. Побаивается он пыльцы, конечно. Хотя ему тоже чертовски хочется закурить. А тут Карасёв ему и докладывает:

— Атаман, два радиосигнала по курсу. Сигналы слабые.

— Что это? — сразу настораживается прапорщик.

— Хрен его знает, сигнал постоянный. Но частота… локальная, с такой частотой и мощностью ничего далеко не передашь. Я его еле слышу.

— Принято. Поехали, Денис.

Глава 37

Всё, поехали: лодка снова скользит по жиже из липкой воды и густой тины вперемешку с ряской. И через несколько минут появляется нечто похожее на сушу… То тут, то там среди деревьев появляется акация. Она растёт только на сухой почве.

Прапорщик снова заглядывает в планшет.

— Южнее, Денис.

— Есть, — откликается Калмыков, меня направление движения.

— Так держи.

Может, это было и не самое удачное направление, на пути им встречалось ещё больше тины и корней деревьев. Наверное, можно было бы поискать воду и почище. Но Аким не меняет курса, и он оказывается прав, скоро перед ними стала проступать сплошная тёмная стена: рогоз. Да, они вышли правильно. И теперь им уже можно было не прятаться, их моторы должны уже слышать на острове, и поэтому Саблин говорит:

— Денис, накручивай. Давай!

И Калмыков прибавляет оборотов. Прибавляет серьёзно. Теперь моторы стали рычать на всё окрестное болото, но делать было нечего, их приближение всё равно на острове обнаружили бы, в этой болотной тишине любой мотор слышался издалека.

Николай уже готов, он вылазит на нос лодки и, держась за ствол пулемёта, присаживается на одно колено; шлем чуть опустил, будто исподлобья смотрит, щит на левом плече, дробовик в правой руке, рюкзак за спиной, встречный воздух колышет полы его пыльника. Он смотрит вперёд, ждёт, когда лодка войдёт в рогоз. Саблин ещё раз оглядывается: Калмыков и Карасёв заняты своими делами, никто ничего не говорит, но рядом с каждым из них наготове безотказная «тэшка», а ещё они оба достали щиты, они тут же, при них. Правильно, казаки знают, что делать.

И здесь раздаётся удар… Удар неприятный, неслабый… Лодку чуть поддёрнуло, один из моторов подпрыгнул, но с креплений не сорвался. Глубины нет совсем, наверное, на корень дерева налетели, зацепили защитой винта, но Аким не обращает на это внимания… Он не думает о том, что даже если винт останется целым, можно погнуть вертикальный вал и заработать вибрацию… Нет, нет… Хрен с ним, с валом. И даже с редуктором. В рундуке он видел запасные детали… Сейчас все мысли лишь о том, есть ли за рогозом, на помойке, мины. Саблин лишь поудобнее перехватывает дробовик…

«Быстрее, Денис,