Близнецы. Том 1 - Дарья Чернышова

Потом в монотонный бубнеж охотника вклинился гулкий короткий вскрик:

– Ух-у!

Груз со спины свалился, и Нерис мигом, наплевав на боль, приподнялась на левом локте. Чуть впереди лежал труп главаря ватаги. У него было с собой оружие. Нерис поползла туда.

Она слышала позади отчаянный лай и вопли. Они то приближались к ней, то снова отдалялись, но имело значение лишь расстояние до цели. Нерис дотянулась до ножен на поясе мертвеца. Они оказались пусты. Тогда она толкнула труп волкодава и нащупала под ним липкую рукоять ножа. Этот нож не нанес никому раны, он просто испачкался в крови. Как глупо. Но даже глупый нож лучше, чем никакого.

Нерис развернулась, поджала ноги, прислонилась спиной к шершавому стволу и ткнула острием пустоту впереди. Рука пылала. К горлу подступила желчь. Прыгающие рваные тени среди мрачных деревьев едва обрели очертания и снова расплылись пятнами.

Нерис быстро-быстро заморгала. Хватит уже. Пора прийти в себя. Надо встать и выбраться отсюда живой, чтобы вернуться к Басти.

Опираясь на ствол, Нерис медленно поднялась, с осторожностью разгибая дрожащие ноги, и разглядела напротив себя человека в похожей позе. Только мертвого. Шею его примотали к дереву конской треногой. Нерис узнала эту треногу и посмотрела туда, откуда послышался яростный крик. Этот крик Нерис тоже узнала: очень уж своеобразный у Мескера голос.

Подошва его измазалась в собачьей крови, когда под сильным ударом сапога испустил дух последний из волкодавов. Последний из охотников, лелея, как младенца, сломанную руку, отпрыгивал прочь от багровой лужи, в которой вперемешку валялись порубленные звери и люди. Мескер размашисто перешагнул их, стянул с носа плотно намотанный шарф и сплюнул густую слюну прямо в кровь.

Охотник вытаращил глаза и пробормотал:

– Твое лицо…

Мескер оскалился.

– Нравится – забирай!

Он сильно ударил охотника лбом, потом ухватил, падающего, за шею и развернул его голову под странным углом.

У Нерис перехватило дыхание. Она покачнулась, рухнула на колени, согнулась. Ее дважды вырвало. Пытаясь распрямиться, Нерис забылась и перенесла вес тела на правую руку. В кисти что-то щелкнуло, отдало звоном в уши, а затем стало ясно: звон этот – ее собственный вопль.

Боль подергала на прощание за кончики пальцев и наконец исчезла. Нерис вытерла рот и встала на ноги. Все еще тошнило и слегка пошатывало, но она изо всех сил цеплялась за равновесие. Мескер подошел ближе, вытерев краем шарфа ее окровавленный меч.

– Очень хороший клинок, – сказал он и вопросительно кивнул. – Ты ранена?

Нерис вернула меч в ножны и трясущейся рукой вытащила с затылка вырванный клок коротких черных волос.

– Нет.

Мескер оказался вдруг совсем рядом и осторожно коснулся ее плеча.

– Нерис… – тихо произнес он на выдохе странным даже для себя голосом.

Она инстинктивно шагнула в сторону.

Мескер отбросил край шарфа на спину и прогнусавил:

– Поехали отсюда скорее.

Глава 10

Кошмары

«Как же я все это ненавижу».

Напрямик путь из Бронта в Тарду занимал около пяти дней. Алеш приготовился загибать пальцы. То есть он загибал бы их, если б они разгибались. Но чалая кобыла решила отвести на нем душу за все свои кобыльи несчастья, и Алеш держал поводья так крепко, будто от этого зависела жизнь его брата.

«Собственно, она и зависит».

Когда лошадь на ходу подбрасывала круп и возмущенно фыркала, Алеш вспоминал, что опять как-то неправильно сидит в седле, начинал исправляться, и это приводило бешеное животное в еще большее бешенство.

– А вы ей бока прижмите, – советовал Тавин. – Чтобы силу почуяла. Присмиреет.

«Я вам кто, дрессировщик? Почему бы ей просто не выполнить свою прямую задачу, чтобы я мог выполнить свою?»

Чалая, похоже, считала, что ее прямая задача – довести мастера-лекаря Алеша из Тарды до белого каления. У нее получалось. Они проклинали друг друга под топот копыт и напряженное пыхтение спутников.

«Вот так я возвращаюсь на родину».

Алеш не думал даже, когда уезжал, что в следующий раз увидит эти места почти целый десяток лет спустя. На самом деле он вряд ли страдал бы вдали от них еще десять, двадцать, а то и все тридцать лет. Алешу хватало забот при дворе владыки и особенно некогда было погружаться в далекие воспоминания.

Только теперь у него остались одни лишь воспоминания.

Тарда – это мать, отец, детские игрушки, совсем еще маленький Еник, деревенские праздники, утро на сеновале, ночь в господской библиотеке, жар натопленной бани и холод подвала.

А еще Тарда – это мастер Матей.

Он вот, например, отлично ладил с лошадьми. Во-первых, его брат служил конюхом. Во-вторых, старик был колдуном. Алеш знал об этом и помалкивал. Наставник так же молча ценил его сознательность.

«Я всегда умел хранить тайны. Жаль, что вовремя не разучился».

Он с трудом мог вообразить себе Тарду без мастера Матея. Зато очень хорошо представлял, как она выглядит во время чумы.

В прошлый раз моровое поветрие пришло в замок сразу после того, как его покинула компания хаггедских торговцев – «синяков», как их называли за манеру носить плоские круглые шапки синего цвета. Тех людей осторожно приняли и настороженно проводили, а потом, когда мастер Матей велел запереть ворота, чтобы остановить распространение болезни, над кострами с телами умерших замковая челядь проклинала хаггедцев на все лады. Алеш вопросительно глядел на старика, а тот в ответ лишь пожимал плечами. К тому времени, как чума добралась до мамы, все уже устали хоронить мертвых и искать виноватых.

Позже, в старой столице, Алешу объяснили, что синие шапки носят только Иголки, а прочих торговцев из Хаггеды иногда не отличишь от берстонских – так резво они щебечут на нашем языке. «Синяки» же, наоборот, наводняя площади и переулки больших городов, свистели и шелестели, как змеи на осенней листве. Они все понимали, но принципиально не разговаривали по-берстонски – разве что в случае крайней необходимости.

Как только сейм избрал Отто Тильбе новым владыкой, Иголки почти исчезли с улиц и трактов – вернулись домой. «Я держала в руках то, что они искали, – рассказала однажды Арника. – Небольшая такая резная подвеска из дерева. У нее есть хаггедское название, но Фирюль сказал, что это просто „бабский талисман“. Я даже не думала, что из-за такой вещицы люди могут годами друг друга убивать. А потом эта самая вещица убила десятки людей у Старой Ольхи».

Синяя волна окончательно схлынула, когда в Берстонь приехала посланница Ясинта. Куда она подевалась вместе