Этой ночью я сгораю - Кэтрин Дж. Адамс

Ознакомительный фрагментмы знали раньше. В этих пустых глазах не осталось и следа прошлой жизни. Радужки в их глазах окружала волшебная темная кайма с серыми пятнами. Я на них не смотрела, но от этих ледяных взглядов волосы все равно встали дыбом.

Наш отец стал Золоченым. Однако мы не должны признавать это во всеуслышание. Когда я видела его в последний раз, его бездыханное тело утащили от нас.

Мила заблуждалась, если думала, что эта вылазка хоть чем-то меня обрадует.

Когда мы подошли к экипажу, один из конвоиров протянул руку. Это напоминало грубый извращенный фарс, в котором джентльмен помогал даме сесть в карету. Совсем как на иллюстрации к сборнику сказок, который я прочитала на прошлой неделе. Вот только в той сказке путь указывали лебеди, и там не было скотов в золотых масках, с мертвенно-пустыми глазами, которые следили за тем, как дама себя поведет. Я бы посмеялась над тем, насколько все это было нелепо. Однако при малейшем проявлении недовольства Золоченого я рисковала остаться без пальцев, а я к ним весьма привязана. Так что я забралась в кабину без посторонней помощи.

Золоченый, который протягивал мне руку, задернул шторки и занял свое место, схватившись за ручку. Внутри было темно. Даже несмотря на то, что прозрачные занавески колыхались на легком ветерке, меня охватил приступ клаустрофобии.

Мила села на черную лакированную скамью против движения. Ногой задвинув под сиденье ящик для сбора крови, она достала из кармана блокнот.

– Переживать нормально. В первый раз и мне было страшно. Но все это совершенно безопасно.

Ее покровительственный тон вызвал у меня раздражение. Она обращалась со мной, как с наивной маленькой девочкой, хуже бабушки!

– Я так уже ездила.

Она похлопала меня по тыльной стороне руки, приговаривая:

– Вряд ли.

– Мы с тобой и Эллой приехали в таком же экипаже. Ты что, забыла?

С совершенно растерянным видом Мила нахмурилась и отдернула руку. Зря я это сказала. Мне хотелось всего-то поддразнить, а не напоминать ей обо всем, что она забыла, став странницей Смерти.

Наши конвоиры встали на подножки: двое охранников впереди, двое Золоченых сзади – и экипаж дернулся вверх. От взмахов крыльев луней шторки сдуло внутрь кабины. Ткань облепила мне лицо и шею, как саван. С неимоверными усилиями мне удалось из нее выпутаться. Грозовая ведьма на крыше хохотнула и призывно свистнула. Вся эта махина вздрогнула и затряслась – взмахи крыльев болотных луней стали более мерными. Слегка заваливаясь, мы продвинулись к воротам Коллиджерейта и вылетели за них.

Мне хотелось отодвинуть шторки в сторону и выглянуть наружу, но я не осмелилась из-за близости Золоченых. Так что я довольствовалась тем, что мельком, сквозь сетку наблюдала за тем, мимо чего мы пролетали. И все-таки я вдыхала воздух за пределами Коллиджерейта и видела город Холстетт, который раскинулся до самого моря. Оттуда веял соленый бриз. Я скучала по этому аромату, да и по многим другим. По запахам усыпанного листвой леса за деревней и влажного тумана, который окутывал все побережье, и по свежести отступающего прилива.

В стенах Коллиджерейта нас окружали камни, дым и блеск металла. Отдушиной для меня стала библиотека с ароматами пчелиного воска и книгами. И, конечно же, ядовитый сад матери.

Почему-то мне казалось, что стены подворья были грифельно-серыми. Однако снаружи зубчатые стены с бойницами и узкими оконцами для лучников были покрыты золотом. В утреннем свете Коллиджерейт сиял, словно маяк, обозначая собой самую высокую точку на многие мили вокруг. Холм, на котором он стоял, был совершенно голым. На нем не было земли, и ничего на нем не росло. Здесь не было ни лиственного леса, ни покрытых росой лугов. Я думала, что под сенью крепостных стен раскинулись крестьянские угодья, но их тоже не оказалось.

Мы остановились в ожидании того, чтобы нас пропустили через нижние крепостные ворота в город, и я опустила взгляд на руки. Мне совсем не хотелось смотреть на стены с болтающимися на них телами повешенных.

От того, как карандаш заскрипел по бумаге, я вздрогнула. Этот звук показался мне таким резким – достаточно громким, чтобы привлечь внимание Золоченых. Но когда я осмелилась выглянуть, они были заняты лишь тем, что луни взлетели слишком высоко.

Мягким карандашом на свежей странице блокнота Мила написала:

«Мне нужна помощь. Их слишком много».

Я нахмурилась. Слишком много кого?

Мила провела линию вдоль носа и прижала руку к щеке. В детстве мы придумали такой знак для Золоченых.

Я нахмурилась еще сильнее.

«Конвоиры, их слишком много. Он встревожен», – вывела она идеально круглые и ровные буквы. Я всегда немного завидовала ее почерку. Мой выглядел так, будто голубь вляпался в чернила и принялся танцевать чечетку по всей странице.

Беззвучно, одними губами я спросила:

«Кто?»

Мила закатила глаза и написала:

«Смотритель! Может, мне еще и картинку нарисовать?»

Я фыркнула, выхватила у нее карандаш и указала на блокнот. Мила одарила меня самым выразительным из всех своих хмурых взглядов, но все же отдала его. Первым делом я стерла слово «Смотритель». Если нас поймают на том, что мы пишем о Высшем Смотрителе Холстетта, мы рискуем лишиться одного-двух пальцев. Я аккуратно вывела: «Какого черта?» и вернула ей блокнот.

«Прикрой меня! Мне нужно доставить послание», – написала Мила.

Она передала блокнот мне, и я написала:

«Кому?»

Мила криво ухмыльнулась – наконец-то, искренняя улыбка моей сестры!

«Бабушкиному поставщику».

«А ребенок вообще есть?»

«Родился вчера вечером», – написала Мила. У меня округлились глаза. Обычно мы ждали, пока детям не исполнится несколько месяцев, и только тогда регистрировали их.

«Так ты отвлечешь их или нет? Бабушке нужна имбирная трава для Карлотты, а ему как раз доставили новую партию».

Имбирная трава росла в лесу неподалеку от нашей деревни, но так и не прижилась в ледяной пустыне, которую оставили за собой Золоченые после волны завоеваний и разрушений. Даже в теплице матери не удавалось вырастить эту траву. Чтобы регулировать лунные циклы и фертильность, мы обращались на черный рынок. Это давало нам хотя бы некоторый контроль над жизнью, в которой все решено за нас.

Мила положила мне на колени блокнот, и я написала всего два слова:

«Само собой».

За последний год нашей кузине Карлотте пришлось многое пережить. Прошлой зимой ее сестру Хейли постигла ужасная смерть: в дозоре она повстречала туманного призрака и запуталась в завесе. После этого их мать так и не оправилась. Казалось бы, любая терновая ведьма хорошо знакома со Смертью. Совсем другое дело, когда тот, кого ты любишь, проходит точку