Дядя самых честных правил 11 - Александр Горбов

давно мечтавший о лучшем будущем для своих людей. И знаете, Константин Платонович, я ни разу не пожалел о своём решении. Быстрая Стрела оказалась самой чудесной женой, какая может быть, и родила мне пятерых наследников. С ужасом вспоминаю, что мог не поехать в Америку и не встретить её.

С его женой, принявшей в православии имя Марии Фёдоровны, мы с Таней тоже познакомились. Действительно, красивая женщина, с гордым профилем и мелодичным голосом. Вождь знал, что делал, — у Еропкина не было ни единого шанса остаться холостым.

Наблюдая за Таней и женой Еропкина, я сделал неожиданное открытие. Шаманы заблуждались, принимая пришельцев за «потерянные племена»! Орки с индейцами если и родственники, то очень-очень дальние. Руки сотрёшь, пока докопаешься до степени родства. Хоть цвет кожи и у тех и у других зелёный, но оттенки совершенно разные. Типажи лиц непохожи абсолютно, как и пропорции тела. «Эфирные тени» так и вовсе различаются, как день и ночь.

А через минуту я подумал, что шаманы, может, и не ошибались вовсе. Скорее всего, они специально обманули соплеменников, чтобы прекратить войну и наладить отношения между народами. В таком случае шаманы, как и вождь, тесть Еропкина, гораздо хитрее, чем можно предположить. Они увидели силу пришельцев, оценили перспективы и пошли на сознательную интеграцию. И ещё неизвестно, кто кого ассимилирует в конце концов. Вполне может быть, что лет через двести жители Алеутского княжества будут называть себя русскими, а в документах записываться как Иван Бегущий Медведь или Марья Синяя Птица.

От мыслей меня отвлекли крики. В саду младшие Бобровы носились с отпрысками Еропкина. Я прислушался и едва не засмеялся в голос. Дети играли в «индейцы против масонов» и все как один хотели быть благородными индейцами, а не зловредными гадами.

Глава 5

Гасиенда

Раскинувшийся между горами и океаном Ангельскогорск сразу занял место в моём сердце. Улицы с пальмами, домики из красного кирпича, солёный запах волн и белые вершины на горизонте. Я ни минуты не сомневался, решив сделать город столицей княжества. И Таня поддержала моё решение — из тех мест, что мы видели, здесь ей понравилось больше всего.

На вокзале наш поезд встречала огромная цветастая толпа. Крестьяне, клерки Русской Американской компании, индейцы, переселившиеся в город, опричники и «деланные инженеры». Но в первых рядах стояли мои самые доверенные люди: Семён Камбов и Иван Кулибин. Один с недельной щетиной, одетый по-походному, в широкополой шляпе и с «громобоями» на поясе. Второй с окладистой бородой, в длиннополом кафтане и высоких сапогах. Десяток лет в Новом Свете заметно потрепал обоих, но скорее закалил, а не погнул. Чёрного песка и у одного и у другого заметно поубавилось, и я, не задумываясь, пополнил им запас. В конце концов, я зарабатывал его, чтобы тратить, а не чахнуть над ним, как кощей над золотом.

— Константин Платонович!

— Ваша светлость!

Они разом кинулись ко мне.

— Добрый день, судари! Рад видеть вас в здравии.

Толпу за их спинами сдерживали опричники, однако с гомоном и криками людей они ничего не могли поделать, и я едва слышал, что мне говорят.

— Константин Платонович, мы приготовили для вас особняк рядом с городом, — пытался перекричать шум Камбов. — Если не возражаете, то лучше поехать туда.

Я кивнул, взял Таню под руку, и мы двинулись за главой опричников. Следом за нами потянулись и остальные мои домашние. Бобров помогал Марье Алексевне, Агнес вела за руки детей, а следом и все остальные, включая Смеющегося Медведя. В последние дни пути я разговорил шамана, и он показал мне, как работает с эфиром. Техника оказалась весьма интересной, но я пока не разобрался с её основами. Так что пусть будет рядом на тот случай, если у меня найдётся свободное время.

— Константин Платонович, скажите, — Кулибин не отставал от меня, — вы, случаем, не привезли станки? Простите, что я не в слишком подходящий момент, но у нас страшная нехватка инструмента. А Семён Иванович требует от меня ремонта броненосцев и постройки новых. Если бы у нас был…

В этом был весь Кулибин — для него дело стояло выше любых политесов. Но именно эта черта и нравилась мне в нём больше всего.

— Иван Петрович, совершенно случайно я вывез из Злобино почти всё оборудование мастерских.

— И вы молчите⁈ — Кулибин схватил меня за рукав. — Где они?

— В составах, которые должны прибыть следом за моим поездом.

Он на ходу обернулся и едва ли не подпрыгнул, пытаясь увидеть приближающиеся локомотивы. И кажется, ему это удалось.

— Простите, Константин Платонович, я вас покину, чтобы немедленно начать разгрузку. Всё равно вам сейчас будет не до меня.

Пришёл мой черёд ловить его за локоть, чтобы он не сбежал раньше времени.

— Иван Петрович, у вас есть цеха, где разместить оборудование?

— Конечно! — проговорил он нетерпеливо. — Мы давно планировали расширение.

— Тогда занимайтесь спокойно, я приеду к вам, чтобы увидеть всё самому.

Кулибин кивнул и тут же прошмыгнул между опричниками, торопясь к своим любимым станкам.

* * *

Весь Ангельскогорск помещался между двух рек: Ангельской и Архангела Гавриила. Думаю, лет через сто город далеко выплеснется за их пределы и раскинется до самых гор. Но сейчас ему хватало места, а земли вокруг были отданы под поля и пастбища.

Процессией из десятка открытых экипажей мы проехали по мосту над Ангельской и направились на запад. Камбов, ехавший со мной и Таней, не спешил переходить к серьёзным делам и рассказывал про город и особняк, построенный для нас.

— Видите впереди холмы? Это полуостров Зелёный, на испанских картах он называется Палос Вердес. Очень живописное место, постоянно что-то цветёт, птицы красивые. Я подумал, что вам должно там понравиться, и весь полуостров отвёл под вашу гасиенду.

— Подо что, прости?

— Э… гасиенду, то есть усадьбу. Прошу прощения, последнее время приходится слишком много общаться с испанцами, вот и нахватался от них.

— А мне нравится, — Таня улыбнулась. — Очень хорошо звучит.

— Значит, пусть будет гасиендой. И насколько большой этот полуостров?

— Где-то восемь на пять вёрст. Особняк стоит со стороны города, чтобы удобнее было добираться.

— Семён Иванович, а скажи мне, когда вы успели его построить?

— Начали года четыре назад, а закончили этой весной.

— Разве тебе не сообщили, что я пропал?

Камбов пожал плечами.

—