Посейдоника II - Хельги Толсон

которой образовывали взаимно пересекающиеся сектора для огня, и стоящие на постах пары бойцов могли легко контролировать подходы к окнам и предотвращать попытки взобраться на крышу. При первом штурме это в полной мере испытали на себе автономики, перешедшие к планомерной осаде с периодическими вспышками активности то на одном, то на другом участке. Это, в общем-то, и спасло всю группу, потому что второго мощного штурма они бы явно не выдержали. Мало того, что в первом они потеряли семерых десантников и девять абордажников, так еще и боеприпасы, а главное – заряды батарей скафандров начали подходить концу. В итоге было принято решение слить все двадцать батарей в десять, а уже из них сформировать костяк обороны на центральном входе и мобильный резерв. С учетом отказавшихся от участия в такой оптимизации сил Аристарха, Феофана и Маноэла, у группы, оборонявшей обсерваторию, осталось тринадцать бойцов в боевой броне и двенадцать – без нее. Вот безбронных, одним из которых был Игорь, и распределили присматривать за окнами. Алекс же оказался на его позиции в качестве усиления, когда тут стало жарковато, и автономики полезли в настоящую атаку. Присутствие Алекса в его огромном камуфлированном скафандре быстро изменило расклад сил на участке, автономики явно поумерили пыл, хотя попыток нащупать слабое место в обороне так и не оставили. Добив последних двух нападавших, Игорь устало сел на пол напротив окна, прислонив карабин к стене рядом с собой.

– Не совсем землянин, формально я с Первоуральска, точнее, со станции «Заря-4» в астероидном поясе этой системы. Думаю, по моему имени ты и сам догадался. Не самое распространенное сочетание для метрополии.

– Да. Была такая идея, – хмыкнул Алекс. Забрало шлема у него было поднято, и Игорь видел, что десантник очень устал, под глазами залегли чёрные мешки, лицо осунулось, а обычно цепкий и внимательный взгляд слегка блуждал. – Мы, получается, почти земляки. Мои предки несколько поколений назад оттуда переехали обратно на Землю, даже фамилию сохранили, хотя по-русски я, наверное, и двух слов не свяжу. Но все-таки. Как тогда получилось, что ты один из этих? Прежде чем ответить, Игорь взял долгую паузу, пытаясь понять, что стоит говорить этому суровому вояке, который явно не слишком симпатизировал посейдонцам, а что нет. Потом решил, что главное правило на Посейдоне: не знаешь, что сказать, говори правду, – вполне применимо и в этой ситуации. Какой смысл что-то выдумывать, сидя в окружении врагов в дальней глуши непонятной планеты?

– Все очень просто. Когда-то давно их корабль спас меня от неминуемой смерти, они взяли меня с собой, дали возможность жить среди них и делать то, что я хочу. И честно тебе признаюсь, я безумно счастлив, что именно так и получилось, и не променял бы сейчас жизнь на Посейдоне ни на что другое.

– Серьезное заявление, – сказал Алекс и с грохотом сел спиной к стене напротив Игоря. – Ну, а то, что они воюют против твоей родины, убивают твоих сограждан, тебя не смущает?

– Родины? – Игорь иронично приподнял бровь. – Давай поговорим о том, что такое Родина. Мои родители работали всю жизнь на станции, принадлежащей корпорации «Rugerstoll». Пытались заработать достаточно, чтобы перебраться хоть куда-нибудь. И что в итоге? Кредиты сжирали все доходы, а когда для лечения матери отец использовал сумму, большую, чем смог погасить, судебные исполнители заблокировали все его счета. Больница без денег не стала делать операцию, банк отказался реструктуризировать кредит. Мама умерла. Потом приставы пришли выселять нас из квартиры, отец сорвался, бросился на них с кулаками и загремел в тюрьму. А там у него случился приступ...

Игорь надолго замолчал, погрузившись в воспоминания, и Алекс не стал его теребить. Когда Игорь продолжил, в его голосе уже не было иронии, лишь грусть.

– И что же мне предложила Родина? А ничего. Руки-ноги есть? Школу окончил? Зарабатывай на жизнь, крутись, как хочешь. Ну и на остатки после продажи отцовского бизнеса с торгов я смог на черном рынке купить себе документы о льготе для поступления в военную академию, сдал экзамены и даже почти успел окончить ее, когда подлог вскрылся, и меня выперли, несмотря на то, что я был лучшим пилотом на курсе. Вот тебе и вся забота от Родины. А потом я вынужден был возить контрабанду для всякого отребья во внешнем поясе, чтобы свести концы с концами. Эту Родину ты предлагаешь любить?

– Ну а Посейдонцы? – неожиданно деликатно спросил Алекс.

Он как командир боевого подразделения понимал, что когда человек находится в подобном состоянии, с ним нужно разговаривать максимально спокойно. – Они-то что для тебя сделали?

– Все просто. Они сделали меня счастливым.

Ответ явно обескуражил Алекса своей простотой. Он ждал, что Игорь продолжит развивать тему, но тот улыбался и думал о чем-то своем. Тогда Алекс все ж не выдержал и спросил прямо.

– В каком смысле счастливым? Поясни.

И тут Игорь сделал то, что много лет назад твердо пообещал себе не делать никогда – посмотрел на Алекса, как взрослый смотрит на ребенка, задавшего глупый вопрос. Именно так, как на него в свое время смотрели посейдонцы, когда он пытался понять, как устроен их мир. Алекс, слава богу, этот взгляд пропустил, видимо, ввиду большой усталости потерял концентрацию, а Игорь быстро взял себя в руки и, затолкав подальше накатившую снисходительность, ответил максимально деловым тоном.

– Ну, смотри, дружище, тут все очень просто. Все общество Посейдона построено на двух основных принципах. Первый – это право каждого на счастье. Да, именно так и звучит. Может, странно, но потом станет понятно. И второй – самоограничение социума.

– Что-то я не вижу ничего простого, – улыбнулся Алекс.

– Сейчас объясню. У посейдонцев на первом месте стоит возможность человека быть счастливым. В их понимании это значит, что любой человек может удовлетворить свои ожидания от жизни, как в материальном, так и в интеллектуальном плане. Мы считаем, что человек может быть по настоящему счастлив только тогда, когда имеет возможность заниматься любимым делом и реализовать себя, а бытовые потребности удовлетворены в той мере, которую сам человек считает достаточной.

– Звучит… как бы это сказать... – Алекс некоторое время пытался подобрать непослушное слово, – утопично. Да, именно утопично. Как в сказке. Мы ведь понимаем,