Дракстрём - Агсин Атум

же собственными детьми, другие же уверяют, что он самый обычный уличный проходимец, не получивший в своё время поделённой доли награбленного, от того и остался на всю жизнь недовольным, а сейчас нашёл своё пристанище в таверне и работает себе в качестве полового. Знать всё наверняка ни Алвис, ни Ёрмунд не могли, но послушать Эйлейва они тем не менее не отказались.

– А что же такое было раньше, старик? Разве герои гуляли по-другому? – поинтересовался Алвис.

– Гуляли? – ухмыльнулся Эйлейв, показав беззубый рот – Герои не гуляли, они сидели бы на берегу, мечтая о звёздах и обдумывая дальнейший свой план действий. Как сейчас делают, возможно, на берегу ваши капитаны, в чём я естественно сомневаюсь, что они не делят между собой ещё не награбленное добро и не попивают чарку другую эля. Я вам скажу так, в своё время в это место захаживали такие люди, что им в подмётки и не годятся все эти ваши хвалённые воины, которые готовы даже свой меч продать, если это вдруг станет всенепременно выгодно.

– А отчего же его не продать, если можно будет сковать себе новый? – задал ещё один вопрос Алвис, медленно потягивая медовуху.

– Эх ты, воин… Какой достойный человек станет продавать то, что было с ним всю его жизнь, оберегая и храня? – возмутился старик – Такие реликвии следует передавать своим потомкам, как знак преемственности поколений. Это есть сила, это есть возможность сохранения славного будущего для последующих героев. А что же на самом деле получили все эти новые поколения? Вот хоть вспомнить одного славного малого… – Эйлейв сделал небольшую паузу, приняв незамысловатый задумчивый вид – Звали его, кажется, Трюггви из Вивиборга. Да, точно! Этот славный воин шёл только под теми знамёнами, которые требовали его помощи и участия! Всё, что он получал за свои подвиги и битвы – это не награбленные пожитки, а дары, которые ему преподносили люди, получившие от него защиту. Он бороздил север и юг, построил самый могущественный флот и позволил такой державе, как Брюггенгфальм, просуществовать целую добрую сотню лет своими драгоценными заслугами. Он был настоящей грозой Вивиборга, пока, в конце концов, не окончил свой путь, запропав в пучине, поглотившей как его и весь его флот.

– История славная и в тоже время печальная, – вздохнул Алвис – Но какой же из этого урок? Да правдива ли она? Вивиборга больше не существует, да и существовал ли этот город вообще? – Алвис пожал плечами, допивая медовуху, Ёрмунд молча слушал, а старик вновь говорил:

– Так всё и проходит! Мы живы, пока живёт наше имя, наша слава и наши дела! Что до того сколько вам удалось собрать всякого добра? Ничего! Оно пропадает, как некогда пропал Вивиборг, как и пропал флот Трюггви! А когда забыли о подвигах героя – пропал и сам Трюггви! Что говорить, память человеческая мельчает…

Ёрмунд никогда не слышал истории о Трюггви из Вивиборга, как и о нём самом, в этом Эйлейв непременно был прав, но юноша не воспринял на свой счёт всё сказанное стариком, лишь молча поддержав его высказывания. Алвис же видно был не со всем согласен, хотя говорить об этом также не стал, потому оба, отец и сын, отправились в палаточный лагерь, чтобы, наконец, поспать и набраться сил, ведь завтра предстоит долгий переход по морю Китов к Эйдфристейну.

По дороге к палатке ещё много встречалось неспящих мореходов из соседних драккаров, совсем захмелевших и поющих непристойные песни. Ёрмунд, погружённые в думы о сказанном стариком, в эти моменты, когда проходящие мимо не могли совладать с собой и падали на землю, не мог не вспомнить о Свейне. Его друг настолько вошёл в кураж, что также запропастился вместе с остальными гуляками, где-то в поселении продолжая бессмысленный кутёж. В ту ночь гудел весь Гислмарн.

Глава 3

Ранним утром горны затрубили особенно громко, возвещая о подъёме и общем сборе. Утро оказалось настоящим испытанием для большинства мореходов, которые практически не спали всю прошедшую ночь. Некоторые даже не в состоянии были подняться с первого раза, в таких случаях каждый командир лично обходил шатры, выявляя особо недисциплинированных. Таковых нашлась добрая сотня. Все были прилюдно наказаны плетьми и с позором изгнаны из рядов гребцов, а, стало быть, на борт дракарра им теперь путь заказан. Каждый из них тогда получал особенный знак – полукруг в виде свернувшейся змеи, прижигаемый к плечу и обозначающий изгоя. Так таверны и доки острова Эйдваль за пару часов пополнились новыми рабочими силами.

Из драккара капитана Бьёрна Черноборца ни один из гребцов не попал под позорное изгнание. Свейн каким-то чудом смог осилить себя и пробудиться. Этим чудом, как ни странно, оказался Ёрмунд, который помог другу вовремя подняться и стоять рядом с ним среди тех, кто оказался в большинстве. Чтобы тот не свалился навзничь на прохладный песок, Ёрмунд порой придерживал друга, стараясь делать это как можно незаметнее. К обеду Свейн почувствовал себя куда лучше, но силы как будто на время покинули его молодое тело.

– Ох, ну и ночка! Я теперь не стану и притрагиваться к этому элю, – сетовал Свейн, когда они вместе с Ёрмундом занимались погрузкой новых ящиков со свежих едой – Всё это словно в тумане! Мы с ребятами устраивали стычку с местными, но я совсем не помню, кто же вышел победителем.

– Надеюсь, что все живы, – сквозь зубы проговорил Ёрмунд.

– Да уж, старики у нас те ещё гуляки! – продолжал Свейн – Один Викар чего стоит! Он как проклятый, заводился от любого едва слышимого шороха! И ни одной юбки не пропускал! Ох, уж старый пройдоха! А ведь с нами и Вагни был, его сын. Ну и дела!

– Я теперь меньше хочу быть мореходом, – отшутился было Ёрмунд.

– Ну, нет! – возразил тут же Свейн – Мореходом лучше и остаться! Вон один Аскольд чего стоит! Настоящий капитан! Жду не дождусь, когда он уже сменит этого бестолкового старика. Ему уже самое место здесь, на этом самом острове, обслуживать мимоезжих путешественников.

Ёрмунд на сказанное Свейном только молча покачал головой. С другом он был явно не согласен, но и говорить об этом не посчитал нужным, ведь Свейн всегда это повторял, имея, видимо, какую-то личную неприязнь к Черноборцу, а может быть, всего на всего слишком симпатизировал Аскольду, как своему кумиру и духовному лидеру, за которым он был готов пойти, не раздумывая. Для Ёрмунда оба – и Бьёрн, и Аскольд – были достойны