Дракстрём - Агсин Атум

своих мест на корабле. Аскольд всё равно, рано или поздно, и вправду станет капитаном «Ормульва». Это было, видимо, его жизненным предназначением, к которому он так долго шёл, придя некогда на драккар ещё таким же неумелым юнцом.

Когда всё было готов, драккары вновь двинулись на всех парах в северном направлении. Ветер вновь благоволил гребцам, помогая подгонять кораблики и плотным потоком раздувая полосатые паруса. Зубастые морды ящеров на их носах, радостно скалились солнечным лучикам, которые били ровным и тёплым светом. Море Китов встречало мореходов лёгкими волнами, лишь изредка покачивая пузатые борта баркасов. Встречали драккаров и сами киты, которые вздымали свои колоссальные туши над зеркальной поверхностью воды, блистая безупречно белыми боками, и с грацией нимфы ныряли обратно в морскую тьму пучины, одарив свежими брызгами засмотревшихся зрелищем зевак с кораблей.

Никакой суши вдоль всего горизонта вплоть до начала вечера не показалось, потому путешествие было однообразным и не отличилось ничем необычным, что можно было приметить. Гребцы продолжали работу на вёслах, лишь делая на некоторое время короткие перерывы, а скальды подбадривали своими затейными песнями с шутовскими сюжетами или героическими балладами о невозможных и неподдающихся воображению подвигах.

Ёрмунд всю жизнь готовил себя к роли гребца, день и ночь проводя на берегу Ингиаг, чтобы добиться необходимого результата. И вот, когда он на драккаре, а в руках его весло, тело вдруг заныло, заныли плечи, в спине появилось ощущение тяжести. Видимо настоящий труд гребца оказался куда тяжелее, чем обыденные тренировки. Всё же близость товарищей и боевой настрой команды оказывал своё благотворное действие и все молодые юноши, а таких как Ёрмунд было достаточно, брались за дело с ещё большим напором и энтузиазмом.

Когда, наконец, за бесконечной морской гладью показалась едва примечательная серая полоска острова, командиры вострубили в горны, знаменуя о приближении долгожданной земли. В такие моменты среди гребцов вновь пробуждается соревновательный дух, и вёсла начинают делать свои нескончаемые взмахи всё интенсивнее и интенсивнее. Белые чайки, в своём свободном полёте пытались уловить скорость драккаров, но что там крылья, когда ветер дует тебе наперекор. Паруса были опущены, а всё движение кораблей было возложено на плечи только гребцов, которые, обливаясь потом, работали, словно не зная устали.

Остров Эйдфристейн открывался во всей своей красе, зеленея обросшим мхом на высоченных пиках, которые вздымались над буйством синего моря. Солнце близилось к закату, отчего многочисленные бухты с вырастающими из воды корабликами, окроплялись яркими рыжими тонами, весело встречая эскорт драккаров с юга. У тех же самых бухт показались и первые деревушки, которые по праву можно было назвать целыми военными поселениями, поскольку каждая обязательно окружалась высоким частоколом и имела обустройство подобное фортификационным в глубине континента. В этих самых деревянных крепостях и готовились к своей нелёгкой жизни смолоду будущие морские разбойники, закалённые и лишённые возможности выбирать себе иную стезю. В каждом из поселений острова существовал свой неповторимый подход к военной подготовке и обучению пиратов. Для местных вождей это было своего рода тонкое искусство, которое передавалось из поколения в поколение, и не один из секретов обучения никогда не выходил за стены той или иной разбойничьей деревни. Таким образом, здесь сохранились традиции древнейших кланов, которые давно уже канули в лету на большой земле, растворившись среди прочих. Каждый из кланов соблюдал именно свои установленные порядки и никак не принимал чужих, а если возникали спорные моменты между жителями Эйдфристейна по вопросам самым различным вопросам, будь то разделение земель, случаи грабежа и воровства, то в обязательном порядке собирался всеобщий совет клановых вождей, которые эти самые вопросы решали на своих закрытых собраниях, куда могли не допустить даже сами конфликтующие стороны.

Десятка драккаров пристала к бухте Кармод, что находилась у самой западной точки острова. Здесь, на пути к берегу, северный ветер ударил с особенной силой, обжигая какой-то небывалой морозной свежестью, и лишь только окружённая почти со всех сторон скалами бухта смогла защитить всех находящихся в её пределах от внезапно нахлынувшей стихии. Небо при этом было слишком даже спокойно, потому море позволило причалить кораблям, обеспечив успешную высадку на берег близ поселения Хелдрик, знаменитого своими китобоями – так называли их воинов, которые предпочитали обычному мечу или копью – китобойный гарпун. Китобои использовали гарпуны как пики или как крюки, метали их как дротики, употребляли как удобные шесты. Некоторые, правда, носили круглые деревянные щиты для защиты, хотя большинство из них управлялись лишь одним гарпуном. На их знамёнах также нашлось место гарпуну, который пронзает тело огромного кальмара, которых вовсе тут не водится, но согласно старым легендам некогда обитали таковые мифические обитатели, потому сами китобои себя называют спрутобоями.

В бухте, скаля змеиные зубы, гостей встречали хелдрикские драккары. С ними же наравне из воды возвышались баркасы других местных поселений с изрисованными парусами разными клановыми гербами: череп и стрелы Мёркдара; перевёрнутый колокол с пламенем Келтове; клинок и молния Сверрваля; и золотые цепи, обвивающие разъярённого медведя, Корбьёра – по два корабля от каждого. Были здесь и прибывшие совсем недавно три драккара из Фреирмунднара с алым яблоком и крыльями на парусах. Все корабли, как полагается, поднимали на высоких мачтах достопочтенный флаг ярла в знак полного ему подчинения, при выполнении его божественной воли в боевых походах.

На острове царила небывалая тишина. Строгая дисциплина среди местных прививалась с раннего детства. Эти морские разбойники, которые на поле брани яростны и не имеют равных, которые устрашают одним только своим видом, безмерным хладнокровием и безжалостностью, те, которые налетают словно дикая буря на вражеские корабли, ни оставляя никаких следов, а в любом кабаке на большой земле они одни из первых учиняют злосчастные беспорядки, у себя же дома – смиренны и сдержанны, а многие даже на долгое время отказываются от еды, не говоря уже об эле. Их чрезмерная скромность и вежливость в некоторой степени казалась даже пугающей и вызывала скорее неприязнь, чем ставилась бы в пример, потому как выглядело всё это весьма не по-настоящему, даже несколько фальшиво. Их гостеприимство было столь чарующим, что нельзя было и подумать, что эти люди самые жестокие морские разбойники вдоль всего северного и западного побережий. Для гостей был организован даже целый встречный праздник с пиром и музыкой, и выглядело это всё так, будто сам голодный медведь пригласил в свою берлогу маленького зайца, чтобы угостить его чем-нибудь из своей сытной кормушки. Но опасности для прибывших никакой на самом деле не было, и все островитяне Эйдфристейна радушно принимали людей с большой земли.

Ёрмунду