Дракстрём - Агсин Атум

лица нельзя было разглядеть, но он казался сухощавым старцем с весьма длинной седой бородой, но при этом был бодрым и не выглядел немощным. Старик на глазах у изумлённых гостей взошёл на горящий камень, будто бы он вовсе и не был окутан пламенем, и лёгкими своими движениями вознёс руки к небесам прямо пред идолом, а затем пал ниц на колени. Огонь окружал старца, но не пытался его укусить, что ещё больше поражало публику. Дивился происходящему и Ёрмунд, усомнившись в своём скептицизме. Что-то загадочное происходило на жертвенном камне. Огонь затанцевал с ещё большей силой, но, как и прежде, не касался белого жреца, остававшегося на коленях. Затем пламя обрело завораживающий магический лиловый оттенок, играя на изумлённых лицах окружающих и молчаливом истукане.

Когда огонь вспыхнул настолько сильно, что, кажется, поднялся выше самого изваяния Батюра, то всё неожиданно прекратилось. На жертвенном камне остался только освещённый серебром луны невредимый белый старик в кучке пепелища, а перед ним всё в том же недвижимом положении надменно смотрел идол молчаливого божества. Смолкло и таинственное пение жрецов и воинов, оставшихся также как и старец на коленях. Молчали и все остальные гости, оглядываясь друг на друга, в ожидании какого-нибудь продолжения или логического завершения. Но более чудес не последовало. Старый жрец поднялся и что-то невнятно прошептал идолу, прильнув к его безжизненной скульптуре, а затем медленно развернулся ко всей толпе, вознося свои угольные ладони к небу.

– Велиас ответил нам! – торжественно объявил он, забегав своими выпученными из орбит глазами по всем окружающим людям. Жрецы, будто бы отвечая, вновь загудели, а воины с чувством собственного долга и, положа правую руку на сердце, провозгласили:

– Слава великому Велиасу! Мы рождены, чтобы воспеть ему песнь войны!

Испачканный сажей жрец, обходя каждого из давших клятву мужей, продолжил:

– Могущественный Велиас снизошёл к нашему ярлу, чтобы он направил нас на север, дабы преодолеть самый опасный путь, затем покорить живущие там племена и испытать огнём и мечом наши крепкие тела. Мы будем сеять пожары, как это давно предсказал Велиас, и не остановимся ни перед чем!

Воины поддержали громкими кличами сказанное жрецом, а затем затрубил в такой громогласный горн, что затрепетал песок под ногами, а окружающие скалы словно завибрировали. Послышались далёкие барабаны, и вся процессия направилась в сторону поселения. Серые жрецы сообщили гостям, чтобы те могли спокойно отправиться на покой, тогда как хозяев острова ждёт впереди бессонная ночь, потому как воинам ещё предстояло воспеть в храме ту самую песнь войны, о которой они упомянули.

Всё это представление для Ёрмунда показалось чересчур выглядящим ненатурально. Эти люди вокруг, называемые жителями Эйдфристейна, окутывали себя ореолом тайны, но подавали всё это скорее как выступление бродячих бардов. Воины – бесстрашные и жестокие в битвах – здесь казались слишком немощными и зависимыми от деревянного идола, что так и не выказал никакого живого своего присутствия, которое долго ещё ожидал увидеть Ёрмунд, укладываясь спать, когда смотрел со своего лежака на безжизненный столб, торчащий из груды серого песка. Юноша, изумлённый огненным представлением, начинал было верить в сказочные писания и легендарные байки, но так и не дождался горящих глаз Батюра, которые попросту и остались зиять тёмными пятнами под его густыми бровными дугами, что искусно сделал какой-то человек.

Глава 4

Драккары отчалили рано утром. Не спавшие целую ночь островитяне, как уверяли об этом жрецы, напоминая всё о той самой песне войны, нисколько не выказывали своей усталости и желания хорошенько отоспаться, как это желали бы все мореходы с большой земли, так до сих пор не отдохнувшие после двух ночей сначала гулянья, затем уже престранного ритуала острова Эйдфристейн. Наверняка, старые закоренелые вояки, не раз видавшие подобное, давно привыкли к причудам Эйдфристейна, потому таким зрелищем их было не взять. Что касается молодёжи, то она естественно поделилась на два противоположных ей лагеря: тех, кто впитал увиденное и был готов последовать за культом местных, ради обретения силы и славы на века, и тех, кто смотрел недоверчиво, а по окончанию всё увиденное воспринял как самый что ни на есть обыкновенный ритуал, без которого и так все эти воины были бы столь величественными и бесстрашными воинами. К первым отнёсся Свейн, который на удивление Ёрмунда был восторжен от увиденного мероприятия, в противовес ему. У Свейна горели глаза и вовремя плавания, когда он поглядывал на слаженную работу гребцов с острова, потому как те даже опережали все другие корабли по скорости, хотя ничем более другим эти же самые драккары не отличались.

Огибая Эйдфристейн с запада на север, мореходы распрощались с этим дивным на вид островом с горной грядой практически вдоль всей его загадочной суши. Искусственно высаженные деревца мирно смотрели вслед уходящим вдаль кораблям, а между их мрачными стволами можно было разглядеть провожающих их в путь жрецов. Точно также недвижимо, словно вовсе не живые, стояли они, подобно своему истукану, который так и остался молчаливо зиять своими пустыми глазницами. Ни одной женщины, ни одного ребёнка повстречать так и не удалось, видимо их вовсе не выпускали на время прибытия чужеземцев за пределы поселений или они сами не желали выходить, дабы слёзно не провожать своих мужей в поход, если они вообще здесь когда-нибудь плакали. Всё это были лишь догадки. Даже животных увидеть на острове было невозможно, а ночью стоит такая тишина, словно и того находишься посреди безлюдного пространства, и лишь плеск волн сокрушал этот бескрайний лишённый звуков мир.

Погода вновь сопутствовала удачному прохождению на север. На удивление вчерашний ледяной ветер ничем о себе не напоминал, поменявшись ролями с теплотой южного, который задул именно в паруса, наполняя их потоком воздуха, что те, словно напыщенные птицы-фрегаты с побережий Бруваргарда, понесли свои корабли вперёд. Вёсла здесь были лишними, потому у гребцов появилась возможность на кратковременную передышку, чем все с удовольствием воспользовались.

Чистый небосвод радовал своей лазурной глубиной, а морские волны создавали нежную голубую рябь под тушами драккаров, покачивая их словно игрушечные кораблики в ручейках. Море Китов по-прежнему продолжало здесь свои владения. Спокойное и беззаботное, оно наполняло безмятежностью думы моряков, совершенно отодвинув их от мыслей о походе и о предстоящих битвах. Здесь можно было думать только о доме, о своих родных, о том, что сейчас они могли бы это всё увидеть и полюбоваться всей этой необычайной красотой. Так думали многие, но вряд ли такие мысли посещали таких людей, как Викар, от которого всё больше стал брать