Громов: Хозяин теней 4 - Екатерина Насута

разваливая то ли пол, то ли барьер между мирами. Хруст уже пробился сквозь полог тишины. И я затряс головой — всё-таки немой мир — это не моё, а потом, когда морда вновь рванула, полоснул её наотмашь, сшибая шипы.

Звуки не вернулись. Вместо этого на голову посыпалась каменная крошка. А ближайшую стену, намекая, что надо бы убираться отсюда, вспороли трещины

И Тьма крутанулась.

— Я, — её шёпот в голове причинял боль. Похоже, тот звук не только уши повредил. — Я убить. Я мочь.

— К-как? — я напряжённо пялился на дыру. — Что это за…

— Жить. Внизу. Большой зверь. Медленный. Глупый. Есть.

Вот что меня радовало, так это аппетит теней. А если кушают, значит, растут.

— Он там. Ты тут. Я туда точно не полезу.

Может, зверь и не отличается умом, но размеры её намекают, что силы следует оценивать здраво.

— Нет. Я тут. Он тут… голову. Надо. Голову совать. Глупый. Ты — не мешать. Он ломать. Лезть.

То есть, мне просто в сторонку отойти?

— Да! — Тьма обрадовалась.

— А если он проберётся?

— Нет. Глупый зверь… есть. Много сил. Большой. Я. Он.

Призрак присел у полыньи, поглядывая то на неё, то на меня. Вид аккурат, что у кота, который на рыбалку увязался и теперь не понимает, где его доля.

Ну… попробовать можно.

И я отступил, выдыхая. Надеюсь, Тьма не ошиблась. А узкая пасть долбанула снова. И опять. И замерла, явно настороженно так.

Глупая или нет, но что-то она заподозрила.

— Уйти, — Тьма забеспокоилась. — Чуять. Бояться.

То есть, эта вот тварюга, размеры которой мне и представлять не хочется, боится Тьмы? И сейчас может просто взять и свалить? Мечта, а не исход, потому что какой-то из меня не особо воитель вышел.

— Кушать!

Понял.

Кушать — это аргумент. Главное, правильно определить, кто и кого кушать будет. Я вздохнул. Вот что-то моё здешнее геройство сводится исключительно к самовредительству. Я огляделся и, подняв осколок стекла, полоснул себя по ладони.

— Так лучше? — поинтересовался я, шагнув к твари, которая явно маялась перед выбором. Теперь я разглядывал её пристальнее. Вытянутое рыло, узкое такое и с изящною горбиночкой. Чешуя. Шипы. И чёрные ямины, из которых сочится жижа.

На конце рыла — пучки мелких щупалец, и они-то, почуяв кровь, зашевелились. Морда нырнула… вниз? Так правильно? Главное, что убралась, а в следующее мгновенье ударила, сколько было силы. Тварь вгоняла башку в расщелину, пытаясь расширить её. И не без успеха.

Клыки клацнули у самого лица, обдав вонью иномирья.

И я сделал шаг назад.

Будет обидно, если сожрут. Почему-то думалось об этом отстранённо. И главное, нынешняя тварь, в отличие от той, которую в Анчеева спрятали, не вызывала отвращения.

Снова удар.

И показался глаз.

А на следующем — ещё три. И это с одной стороны морды. Три мелких, похожих на чёрные виноградины, прилипшие к чешуе, и один крупный выпуклый. Он-то и зафиксировал взгляд на мне. Тварь, пробившись в узкую щель, пыталась повернуть голову, чтобы не выпустить меня из поля зрения. Ноздри её раздувались, щупальца над ними выплясывали кренделя, а меж частокола зубов вынырнул узкий длинный язык, которым тварь подхватила оброненную каплю моей крови.

— Кис-кис, — позвал я её, ещё отступая. Она чуяла. И кровь мою, и силу, и те манили, напрочь перебивая все страхи. Тьма распласталась на полу.

— У… — тварь выдохнула и дёрнув башкой, ещё немного расширила дыру.

И дёрнула в другую сторону.

Она подалась назад, и я услышал скрип и хруст. И пол под ногами опасно задрожал. А потом тварь ухнула и ударила. Как понимаю, со всей дури и всею своей немалою массой.

Хруст сделался оглушительным.

И башка проскочила.

Почти. За глазами черепушка расширялась, превращаясь в корону из рогов. Вот эти рога и послужили крючками, которые зацепились за что-то там, в межмирье, не позволяя твари ни пролезть вперед, ни отступить. Вот даже сложно сказать, как это можно объяснить с точки зрения классической науки и здравого материализма. Впрочем, с точки зрения здравого материализма и твари существовать не должно бы. А она вот есть. Выпялилась на меня россыпью глаз — дальше обнаружились ещё с дюжину, разного размера и цвета.

Дышит.

Втягивает воздух и щупальца вокруг ноздрей закрываются, превращаясь в гладкие комочки, и выдыхает, шумно, с присвистом.

Главное, что именно эта тень совсем даже не тень.

В том смысле, что она довольно плотная. Вещественная даже. И в целом такая, животного обличья, пусть и странноватого.

Тварь заворчала и дёрнулась было вперёд.

Когда не получилось — дёрнулась назад, но растопыренные шипы лишь заставили пол затрястись. Тем временем Тьма подобралась, превратившись в черную каплю. А в следующее мгновение она переместилась. Тварь, ощутив неладное, попробовала повернуться, но Тьма оказалась быстрее. Она взлетела и опустилась, рассыпавшись облаком тумана. Капли его коснулись шкуры и тварь, инстинктивно дёрнув головой, заорала. Рев ее сотряс здание и с потолка вновь посыпались камни и штукатурка. Тьма же вгрызалась в плоть. И та закипала. А туман сгущался, превращаясь в тонкие щупальца. Я видел, как те ввинчиваются глубже и глубже.

Пробивают чешую.

И подобие кожи. Прорезают путь в мышцах, и дальше, до кости, одновременно расширяя каналы. Тьма разорвалась на части, и по морде зверя потекла черная жижа расплавленного полупереваренного мяса. А ко мне потянулся поток энергии, сперва тонкими ручейками, но постепенно набирая силу.

Рев перешел на хрип. И тварь отчаянно забилась в ловушке, пытаясь высвободиться. От её рывков трещины стали шире, но ткань межмирья оказалась прочнее больничного пола. А черные жгуты ускорились.

Главное я чувствовал и тварь.

И силу.

И то, как шипит, расплавляясь, плоть, как становится она частью меня… не меня, а Тьмы. Надо всё-таки как-то себя отделить, а то ж и свихнуться недолго. Главное, что жгуты прирастали этой вот, поглощённой, силой. И ускорялись.

Не знаю, был ли у твари мозг, но в какой-то момент сопротивление исчезло, и жгуты провалились куда-то, где пряталась энергия.

Много энергии.

Много силы.

В этот же момент оборвался рёв, а тварь затихла.

— Большая, — до меня донеслось эхо эмоций: гордости, удовлетворения и даже счастья. — Глупая.

И помолчав, добавила:

— Вкусная.

— Что вкусная, это хорошо, — я опёрся на стену, прислушиваясь к себе и миру. Колени чуть подрагивали. Голова кружилась. Но в целом ничего.

Живой.

И вон энергия