Громов: Хозяин теней 4 - Екатерина Насута

И лицо такое спокойное. Улыбается вот даже во сне. В уголках глаз морщинки, но они ничуть не портят. Пожалуй, в других обстоятельствах и других одеяниях она была бы красива. А так…

— Что вы делаете? — поинтересовался Карп Евстратович, протянувши целителю руку. Но кажется, девица его интересовала куда больше собственной конечности.

— У Анчеева, на фабрике, была бутылки. Тут — часы. Думаю, принцип один. Но вот потом он перерезал себе горло, а она попыталась откусить язык. Хотя, конечно, глупо… тот же яд и проще, и эффективней. Взяла бы за щёку там… не знаю. Чтоб раскусить и каюк. А она вот… дурью. Зачем?

— Так, — Карп Евстратович попытался обернуться и голос повысил. — Всем разойтись по палатам до особого распоряжения…

А я… я почувствовал… не знаю.

Искру?

Или точнее уголёк. Такой вот спрятанный за пазухой чёрный-чёрный уголёк чужой силы. И протянувшуюся от него нить.

Только тянулась она куда-то в сторону.

Очередной гудок заставил нить задрожать.

— Тут что, фабрику открыли? — поинтересовался Николай Степанович, ловко заматывая руку бинтами. Кажется, в огромных карманах белого его халата было немало интересного.

— Нет, это…

— Сигнал, — я перебил Карпа Евстратовича. И нить в девице натянулась до предела. А потом… потом разорвалась, чтобы в следующее мгновенье тело, лежавшее на полу спокойно, выгнулось дугой.

— Щит!

Я понял, что всё-таки дурак.

Полный дурак.

Тот, кто послал её сюда, он обязательно подстраховался бы. И на случай раскрытия, и если вдруг у дамочки не хватит духу самоубиться. При расчётах нельзя полагаться на душевные порывы дам. Пояс с зарядом и часы куда как надёжнее.

Щит над лжемонахиней вспыхнул за долю мгновенья до взрыва. И кажется, дураком ощутил себя не только я. А ещё мы успели.

Вздрогнул пол.

И стены.

С потолка посыпалась побелка. И Николай Степанович покачнулся, побледнел, оборачиваясь к щиту, который стал тёмным.

— Не смотри, Николя. Не надо тебе. Ты лучше в палату иди, — Карп Евстратович перехватил бинт и, развернув целителя, подтолкнул. — Иди… там люди. Надо успокоить. И если есть другой выход, выводи… всех выводи отсюда.

Кровь.

Ей была нужна именно кровь. Именно поэтому девица и пыталась откусить себе язык. Что бы это ни было, но без крови оно не работало. Зато теперь крови было с избытком.

— Выводите, — я бы тоже не хотел смотреть, но видел.

Видел не своими глазами.

Тьма взвыла.

И Призрак зашипел, расправляя крылья. А по щиту Карпа Евстратовича расползались трещины. Он тоже чувствовал ненадёжность, но вливал силу, пытаясь удержать то, что появлялось внутри.

Пробой.

— Скорее! Тут сейчас… я не уверен, что смогу закрыть…

Потому что не хрен считать себя самым умным.

Самым сильным…

— Пелагея Ильнична! — голос Николая Степановича вдруг обрёл силу. — И всех прошу сохранять спокойствие. Необходимо покинуть здание… окна открывайте.

Окна?

Да. Этаж ведь первый, значит, можно и через окна.

Женский визг взлетел и оборвался.

— Заткнись… — жёсткий мужской голос донёсся откуда-то сзади. — Макаров, давай окно. Так, ты первая, становишься и принимаешь детишек. Вздумаешь сбежать, я тебе…

— Скоро треснет, — Карп Евстратович просипел это. — Надо было стрелять.

Надо было.

А ещё не надо было играть в эти игры. Тоже мне, планы построили, расчёты посчитали…

И снова гудок, словно издевается, но это не для нас. Где-то там, с другой стороны, захлопали выстрелы.

— Кровь, — я не мог отвести взгляда от щита, который теперь набряк и пульсировал, что гнойник. — Чем больше крови…

Потому что убитые в перестрелке, они ведь тоже по сути своей жертвы. А чем больше жертв, тем оно…

Голос мой стёрло взрывом. Зазвенели стёкла. Кажется, что-то посыпалось. Крик людей. Вой какой-то. А щит треснул. И Тьма с Призраком встали между нами и тварями.

— Уходите, — бросил я Карпу Евстратовичу. — Выводите людей.

А он ещё сомневается.

Благородный, чтоб…

— Если оно сожрёт дарника…

От Анчеева хотя бы тело осталось. А вот от этой девицы — ошмётки плоти, которые шевелились и растекались тягучим озерцом. Под ним шипели каменные плиты, а в самом центре разворачивалось чёрное окошко полыньи. И из него, клекоча от восторга, вырывались твари.

Мелкие.

Пока мелкие.

И Призрак, подпрыгнув, перекусил одну пополам. Тьма просто рассыпалась облаком, всасывая всё, до чего могла дотянуться.

— Быстрее! — я рявкнул. — Я не смогу держать тварей долго! А тут дети! И раненые! Если не увести…

Всегда приятно иметь дело с благородным человеком. Позволить, чтобы твари сожрали детей и раненых, Карп Евстратович не мог.

Так, а мне что делать?

Держать?

Или попытаться закрыть?

Знать бы ещё, как это делается. Поток тварей вдруг иссяк, а на поверхности лужи появились пузырьки. Сперва мелкие, но каждый новый становился крупнее, будто там, под лужей, развели огонь и она начала закипать.

И повеяло таким вот, характерным.

Ветерок с той стороны.

И в следующее мгновенье бурление стихло, образовав гладкое, поблескивающее слюдой, зеркало. Знакомое такое. Вот и полынья.

А вот и тварь, которая из неё выглядывала. Осторожно так, недоверчиво.

Высунуло кончик щупальца и замерла.

Я хмыкнул и, сформировав из тени клинок, по этому кончику и рубанул к огромной радости Призрака. Тот мигом рванул к щупальцу и, перехватив обрубок, оттащил в сторону.

Лужа булькнула.

И выплюнула пяток щупалец, причём некоторые длинные, тонкие и покрыты будто мехом. Нет, не мехом. Камень, которого они коснулись, зашипел и оплавился.

Ага, мех, получается, кислотный.

Но теневой меч и тут не подвёл. А я подумал и, слепив из тьмы заряд побольше, швырнул в полынью.

Бахнуло.

То есть, видно оно не было, но я почувствовал, что бахнуло. И тварь… да, ей это не понравилось. Визг её хлестанул по ушам и стёклам. И я оглох.

Мир в тишине довольно странен, если так-то.

Вот беззвучно осыпаются стеклянным крошевом окна. Одно.

И второе.

Подпрыгивает, расправляя крылья, Призрак. Я знаю, что он клекочет, но не слышу. И не слышу, как трещит потолок, потому что очередной взрыв, где-то там, в стороне, воспринимаю скорее всем телом, чем ушами. Вибрация от него идёт по стенам и полу, и лужу тоже будоражит.

А в неё, откуда-то снизу, пытается пролезть тварь.

Полынья слишком узкая.

Крови не хватило?

Смерти?

Жертв?

Главное, что дыра получилась маленькой. Вон в неё сунулась было узкая пасть, длинная такая, что ножницы, утыканная шипами.

И застряла.

Рванула вниз,