Экспансия на позавчера - Алексей Небоходов

– После Орд-Нока вам предстоит увидеть Летари во всей его красе, – Керн чуть обернулся, улыбаясь уголком губ. – Этот мир строился не за счёт навязанного порядка, а благодаря тому, что каждый вложил в него часть себя. Здесь не запрещены противоречия, и именно поэтому он живёт.

Их путь первым делом пролегал через Творческий квартал – район, который отличался даже визуально. Если остальная часть города выглядела спонтанной, но всё же сохраняла определённую гармонию, то здесь царила настоящая анархия креатива. Фасады зданий покрывали разноцветные граффити, но они не создавали ощущения беспорядка – наоборот, всё это выглядело как огромная коллективная картина, которую художники продолжают писать день за днём.

На одном из зданий чётко выделялся огромный портрет женщины с закрытыми глазами: из её волос прорастали деревья, а линии лица казались живыми, будто в любой момент могли измениться. Чуть дальше на стене играли голографические тени – они двигались, создавая иллюзию сцены из театральной пьесы.

На улицах творческого квартала не было привычных магазинов или офисов. Здесь располагались мастерские – просторные помещения с открытыми окнами, откуда доносился запах красок, древесины, металла. В одной из таких студий Иван заметил мужчину, который, не отрываясь, вытачивал из белоснежного камня фигуру, похожую на человеческую руку, но с ветвями вместо пальцев. В другой мастерской женщина в длинном плаще, перепачканном краской, работала над полотном, которое, казалось, светилось изнутри. Керн с лёгкой улыбкой провёл их дальше, поясняя:

– Здесь нет разделения на профессии и должности в привычном смысле. Если человек хочет рисовать, он рисует. Если хочет писать, он пишет. Никто не мешает ему менять занятия. Кому-то важна музыка, кому-то – скульптура, кто-то разрабатывает концепции будущего. Здесь нет конечной цели – сам процесс важнее.

Они прошли мимо небольшой сцены, где трое музыкантов исполняли импровизированную композицию, сочетая живые инструменты с цифровыми эффектами. Их окружала небольшая толпа – кто-то слушал, раскачиваясь в такт, кто-то рисовал в блокноте, кто-то просто стоял, закрыв глаза. Здесь искусство не было выставлено напоказ, как продукт для потребления. Оно было естественной частью жизни, неотделимой от её течения.

Лиана на мгновение задержалась возле стены, на которой кто-то оставил надпись: «Свобода – это не отсутствие границ. Это умение создавать свои». Она провела пальцами по неровной поверхности, будто проверяя, настоящая ли эта надпись, или это всего лишь ещё одна проекция. Иван, заметив её задумчивость, не стал торопить.

Они покинули творческий квартал и направились дальше, в индустриальную зону – район, который должен был выглядеть совершенно иначе, но и здесь всё оказалось не таким, как ожидалось. В отличие от мрачных фабрик, с которыми ассоциировалось производство, местные предприятия напоминали огромные лаборатории и мастерские, где царила атмосфера конструктивного хаоса.

В одном из цехов люди работали над сборкой конструкций, похожих на летающие платформы – их создавали вручную, методично соединяя детали, будто собирая сложный механизм без внешнего принуждения. Никто не стоял над ними с инструкциями, не следил за скоростью их работы. В другом здании группа людей тестировала новый материал – огромные пластины, меняющие цвет и текстуру в зависимости от освещения. Ивану сразу вспомнился Орд-Нок, где производство работало идеально, но лишь потому, что каждый шаг процесса был заранее прописан системой. Здесь же всё строилось на принципах эксперимента.

– Как устроена экономика? – спросил он, не отводя взгляда от людей, занятых за работой.

– У нас нет стандартных зарплат, – ответил Керн. – Здесь нет идеи «работать ради денег». Человек делает то, что приносит пользу, а взамен получает доступ к тем благам, которые нужны. Нет конкуренции в привычном смысле – всё строится на добровольных соглашениях.

– И это работает?

– Уже много лет, – Керн усмехнулся. – Важнее не процесс обмена, а то, что человек чувствует себя частью общества. Когда ты знаешь, что твоя работа важна, ты не ждёшь оплаты, ты просто делаешь её.

Лиана скептически прищурилась, но не стала спорить.

Последним пунктом их прогулки стал район свободных поселений – место, которое больше всего удивило их своей разнородностью. Здесь не было единого стиля, единой архитектуры. Одни здания напоминали классические загородные дома, другие – футуристические купола из стеклоподобного материала. Между ними встречались постройки, выполненные полностью из дерева, или целые микрорайоны, состоящие из модульных домов, которые можно было переставлять и изменять по желанию жителей.

– Это место для тех, кто не хочет жить в рамках даже этого общества, – пояснил Керн. – Здесь каждый создаёт свою систему. Кто-то живёт по старым традициям, кто-то строит экспериментальные модели.

Они прошли мимо небольшой коммуны, где люди выращивали растения в вертикальных теплицах, объединяя сельское хозяйство с современными технологиями. Чуть дальше располагалось поселение, напоминающее древнюю деревню – деревянные дома, ручные мельницы, отсутствие каких-либо современных устройств. Здесь жизнь шла по своим правилам, и никто не вмешивался, если это не затрагивало других.

– И никто их не контролирует? – уточнила Лиана.

– Они сами выбирают, что для них важно, – ответил Керн. – Если захочешь, можешь переехать в любую из этих общин или создать свою. Здесь нет системы, которая следит за тобой. Ты сам решаешь, как жить.

Иван взглянул на поселение, где люди неспешно трудились, обсуждали что-то, занимались своими делами. Они были частью Летари, но при этом оставались полностью независимыми. В этом обществе каждый действительно мог строить свой мир – без контроля, без предписанных норм. Это было не просто свободное общество – это был конструктор жизни, в котором каждый мог собрать реальность по своему желанию.

– И, если я завтра решу, что хочу построить свой собственный город, – медленно проговорил он, – мне никто не запретит?

Керн улыбнулся.

– Только если ты сам не передумаешь.

Когда солнце начало клониться к горизонту, окрашивая город в тёплые золотистые и лиловые тона, воздух в Летари наполнился мягкими звуками вечерней жизни. В отличие от Орд-Нока, где сумерки не меняли ничего в ритме существования, здесь время суток влияло на саму атмосферу. Город жил по своим законам, не следуя жёсткому расписанию, но реагируя на естественные циклы так, как это делают живые существа. Где-то вдалеке играла флейта, ближе – раздавались голоса, смех, приглушённые разговоры, в которых не было напряжения. Летари переходил в ночное состояние не резко, а мягко, без насилия над привычным укладом.

Иван и Лиана уже успели устроиться в своём доме, наслаждаясь первой спокойной ночью после напряжённых дней в Орд-Ноке, когда в дверь раздалась