Шарлатан - Квинтус Номен

а за то, что она — как и в прошлом году — в горьковские госпитали отвезла почти два центнера пастилы для раненых. На самом деле она сдала в госпиталь этой пастилы наверное уже тонн пять, все же ее в деревне не делал только ленивый, а ленивых у нас в Кишкино отродясь не водилось, но так уж вышло, что в город эту пастилу только баба Настя и возила. Просто в Грудцинской заготконторе какой-то ее дальний родственник работал, и он ее в город на заготконторском грузовике отвозил с мешками этой пастилы. Еще такую же медаль получил и дед Митяй: он почти весь мед с пасеки тоже в госпитали отвозил, и тоже в качестве подарка раненым. Все же по собственному опыту (еще времен первой Мировой) знал, что раненым радость доставляет…

Вообще на деревню этим летом и в начале очень просто какой-то дождь наград пролился. А Маринка сказала, что пролился он вообще по всей области, но только по Горьковской. А вот в соседних областях крестьянам наград досталось куда как меньше — но оно и понятно, у нас-то и урожаи умудрились собрать гораздо более высокие, и яйца с курицами не только область насытили. То есть не насытили все же, но прибавку к рационам дали очень даже заметную.

А еще с фронта стало довольно много народу возвращаться, причем большей частью, к глубочайшему сожалению, «возвращались» не прежние мужики, чаще приезжали, выписавшись из госпиталей, те, чьи дома еще под немцами оставались. Я сильно подозреваю, что в область их направляли в основном потому, что у нас они все же подкормиться могли. Но все равно население в области заметно — по сравнению с довоенным временем — сократилось. Та же Маринка сказала, что на конец сентября народу в области стало почти на сотню тысяч человек меньше довоенного числа, а взрослых мужчин — уже почти на двести тысяч меньше…

Я уже сам подсчитал: из призванных из Грудцина мужиков пока еще в живых осталось около половины, а сколько еще после победы домой не вернется… Да и возвращались пока в основном люди изрядно покалеченные, но бабы и тому радовались: все же живые — но уже в полусотне домов радоваться поводов не оставалось. Это, похоже, только в Кишкино людям так повезло: все же деревня была именно «рабочей», и от нас в армию народ вообще не брали. Когда пришла похоронка на дядю Николая, дядя Алексей несколько раз пытался добровольцем записаться — так в последний раз (по непроверенным слухам) ему военком в Павлово просто рожу набил за настырность, сказал, что он просто пытается «дезертировать с трудового фронта». Насчет роди у меня уверенности не было, об этом только среди мальчишек слух распространялся — но о том, что весной вышел приказ ГКО рабочих вообще в армию не брать, все точно знали.

Знали — и потихоньку начали меня доставать. Ведь у очень многих кто-то из близких родственников на войне погиб, и многие хотели «лично фашисту отомстить», а если в военкомат идти бесполезно, то ведь можно товарища Сталина попросить «сделать исключение». Но напрямую к товарищу Сталину обратиться не очень-то просто, однако малыш, которого товарищ Сталин хорошо знает и лично уважает, может составить протекцию?

Честно говоря, очень трудно отказывать взрослым и очень серьезным дядям, да и молодым парням тоже отказывать непросто. Я уже начал потихоньку думать, что скоро вообще перейду на мат в общении с незнакомыми людьми — но не пришлось. Из-за Надюхи и Маринки не пришлось, точнее, Надюха просто с Маринкой согласилась. Согласилась с тем, что программу четвертого класса я и «потом наверстать успею» и как-то уговорила моих родителей меня на пару месяцев из дому отпустить. Отпустить для «проведения патриотической работы среди молодежи области», и начиная с октября я, переехав на время в Маринкину квартиру в Нижнем, каждый день мотался (с разными сопровождающими из числа школьных пионервожатых) по разным городским школам и личным примером этот самый патриотизм и поднимал. Лично я вообще не верил, что этот патриотизм еще сильнее поднимать нужно, но, скорее всего, взрослые знали больше меня. А постепенно и до меня дошло, что они действительно знали куда как больше.

А когда и я побольше узнал, то предложил Маринке меня не только по школам таскать. Потому что все, что я знал о нынешней жизни, я узнал в небольшой и не самой типичной деревне, ну и в крошечном рабочем городке. В местности, где все друг друга знали буквально с детства, где сформировался довольно специфический менталитет. Где люди друг друга оценивали исключительно по тому, что каждый может сделать (и делает) для окружающих. А вот в большом городе все оказалось не так. То есть не совсем так, а в чем-то даже совсем не так — и до меня дошло, что мне представилась редкая возможность очень многим людям помочь все делать «так». А уж как я с этим справлюсь — «практика покажет». Но для этого именно практика и требовалась, я с благословления Маринки (и обкома комсомола в ее лице) отправился «с гастролями» по горьковским заводам…

Глава 23

В свое время меня очень заинтересовал феномен «зеленого движения», не вообще, а страшные сказки про «пукающих коров». Не сам факт того, что коровы пукают, а то, что очень много народа поверили в эту очевидную чушь. Начнем с того, что коровы метан выделяют, но не из задницы в основном, а отрыгивая газ — однако это лишь мелкая деталь, хотя и очень наглядно показывающая, что «зеленые» людям откровенно врут. Но в основном они врут в другом. Ведь те же «зеленые» буквально на дерьмо исходят, рассказывая всем, что от мифического «глобального потепления» растает вечная мерзлота и вся замерзшая в ней органика начнет что? Начнет выделять «парниковые газы». Но не «страшный» углекислый газ, и куда как более страшный метан!

Вообще-то в этом они не наврали, просто слегка так сместили акцента, ведь при перегнивании органика, благодаря микробам, именно метан и выделяет. А коровки, переваривая съеденную траву, этот процесс заметно ускоряют — вот только тонна съеденной коровками травы метана в их желудке выделит меньше, чем та же трава, медленно и печально гниющая в полях — просто потому, что заметная часть углеводов, а траве содержащаяся, переходит в коровье мясо и молоко. То есть коровки выделяют метан более концентрированно, но даже в меньших объемах, чем это происходило бы без