Ведьмы.Ру 2 - Екатерина Насута

Пусть и не древние, но ядрёные.

Треск в кустах отвлёк от мыслей. Филин обернулся, успев, правда, заглотить поганку. На вкус та была солоноватой и хрустящей. Точно. На огурцы малосольные похожа.

— Козлики, — ветку приподняла девица в длинной чёрной юбке, в которой, может, где-то там в городе и нормально ходить, но всяко не по лесу. — Какие милые козлики!

Девица была юна, но явно старалась казаться старше.

Помимо юбки на ней была майка, тоже, что характерно, чёрная. И помада тоже чёрная.

— Какие милые козлики… цыпа-цыпа… — девица приближалась потихоньку, явно с опаскою. И остановилась шагах в трёх. — Идите ко мне, козлики…

— Мне она не нравится, — произнёс Филин.

— Почему?

А вот Профессор разглядывал гостью с интересом, причём отнюдь не лицо, ибо, несмотря на года, девица была вполне себе развита, а тонкая майка степень развития не скрывала, но скорее даже подчёркивала.

— А хлебушка хотите? — она сунула руку в торбу, которую держала на плече. — Свежий… солёненький…

И вытащила пакет с резаным хлебом.

— Идите сюда… вот так… какой ты хороший, мягонький… — ладонь девицы легла на высокий лоб Профессора. — А шёрстка прям шелковая…

Тот аккуратно взял ломоть хлеба с ладони и голову наклонил.

— Никогда такой не видела… а красивый какой…

— Видишь, главное, не обличье, — произнёс Профессор предовольно. — Главное — харизма. Врождённую харизму никакая магия не перешибёт.

— И борода длиннючая…

— А женщины её чуют! Сами ко мне тянутся…

— А ты чего такой скромный? Стесняшка… ой, какие вы… смешные…

И Профессора за ухом почесала. А тот, прикрыв глаза, пробормотал:

— Отличное утро… просто таки замечательное…

Филин приблизился к девице бочком. Шаг. И ещё. От хлеба умопомрачительно пахло хлебом. И запах этот манил, напоминая, что он, Филин, всё-таки не до конца окозлячился.

Или окозлился?

Как правильно-то?

Хотя… у Профессора спросит. Потом. Позже. Профессор, зажмурившись, ткнулся мордой в женский живот и лишь уши его печально подрагивали.

— Лапочка… просто лапочка…

Филин хмыкнул и, наклонившись, слегка боднул Профессора в бок, чтоб не забывался тут.

— Отстань от девчонки…

А получилось протяжное:

— Бу-е-е-е…

— Ну что вы, — Профессор ничуть не обиделся. — Когда ещё представиться возможность приблизиться к существую столь юному и совершенному…

— Она ж ребенок.

— А я козёл. И между нами пропасть.

К счастью.

— Но это же не значит, что я не могу воспользоваться ситуацией и получить толику ласки… — Профессор наклонил голову, позволяя почесать себя за ухом. — В конце концов, в этом нет ничего дурного и тем паче двусмысленного. Да, мифология некоторых народов содержит упоминания, сугубо поэтизированные, о связях юных дев с существами…

— А в рыло?

Пусть у Филина копыта, но это же не значит, что он должен слушать этот бред. А ещё ученый человек. Прав был тренер. От избытка учёности одни проблемы.

— Грубо… кстати, это касается не только греков с их фавнами и в целом страстью к зооморфным формам, но даже и славян. Вспомните легенды о медведях, коих миновали хозяевами леса. Некоторые мои коллеги вполне искренне полагали, что во времена тёмные существовали весьма специфические обычаи жертвоприношений…

— Ну, чего тут? — на тропу вывалился парень в чёрных широких штанах. Слишком уж широких для его тощей фигуры.

— Они милые…

— Я ж говорил, к тебе пойдут…

— Этот вообще ручной. А тот диковатый, вон, смотри, прям с тебя глаз не сводит. И ко второму ревнует, но ко мне не идёт…

— … я тогда ещё спорил, доказывая, что не следует воспринимать всё буквально. Что вероятно имеет место образность, метафоричность. Или на худой конец игра. Скажем, шаман или жрец, облачённый в медвежью шкуру…

— Как он мило блеет, будто говорит. Слушай… а может… ну его?

— Нет, — парень перехватил девушку за руку. — Мы не должны отступать. Покормила?

— Ага… — девушка вздохнула. — А когда?

— Завтра всё решится, вот и… Утром ещё заглянем. Завтра. Надо продолжать прикормку, чтоб привыкали.

— Вот, козлик, завтра мы придём, — она опять провела ладонью по покатому лбу профессора, а потом, наклонившись, и вовсе его поцеловала. — Жди меня тут. Часам к девяти. Ладно?

— М-ме… — сказал Профессор и сел.

На задницу.

Ага, вот вам и метафора с образностью. Но козёл же. Истинный козёл.

Наум Егорович снова уснул.

В принципе, можно было бы выбраться. Ремни, которые его удерживали, это не преграда. Замок тоже. Но… смысл? Незаметно распутаться не выйдет. Если всё так, как он услышал, то охрана на нервах.

К чему тревожить?

И доктор никуда не ушёл. Капельничку прикрутил да сам остался в уголочке, бдить. Ну а что бдение это перемежалось короткими мощными всхрапываниями, так оно бывает.

Наум Егорович почесал ступнёй ступню и тоже глаза закрыл. Засыпал он легко и быстро. Организм, дрессированный годами службы, прекрасно умел пользоваться короткими периодами отдыха. Вот только сон при этом оставался чутким.

Потому шорох Наума Егоровича и разбудил.

Тихий такой шорох.

Осторожный даже.

Наум Егорович повернул голову и поморщился. Рассвело. И судя по всему давненько. Свет пробивался в широкое давно немытое окно, шторы на котором проектом не были предусмотрены. И смотреть на свет было больно.

Поначалу.

Но постепенно глаза привыкли. Наум Егорович повернул голову в другую сторону.

Запрокинул.

Комната.

Явно медицинского назначения. Четыре кровати и, судя по ремням, аккуратно уложенным поверх одеял, пациенты не всегда с пониманием относились к необходимости госпитализации. Стол. Узенькая кушетка рядом. Шкаф со стеклянными дверцами. В глазах чуть мерцает, стало быть, под магической защитой. А ремни, похоже, тоже непростые.

Доктор вытянулся на кушетке, сунув руки под щёку. Ноги его свисали, а губы чуть шевелились. На коротких щегольских усиках поблескивала слюна. И в целом вид у человека был мирный, умилительный даже.

Впрочем, шелест раздавался с другой стороны. Наум Егорович поёрзал, пытаясь чуть ослабить ремни. Разрывать их не хотелось, это вызвало бы вопросы, но шелест не давал лежать спокойно.

Шелестела мышь, которая забралась на стол.

Вроде бы, конечно, ничего удивительного, но… мышь была чешуйчатой. Да и можно ли называть мышью существо, вдвое превосходящее размером среднюю крысу? А ещё облачённое в шлем и панцирь. Причём и то, и другое сияли медью, а заодно уж навевали на определенные ассоциации.

Бред?

Антидот всё-таки не