Начальник Америки (Тихоокеанская сага-3) - Сергей Фомичев

— Думаешь, он поверит ему?

— Запросто. Тем более у Шелехова в партнерах дворяне из Питера, могут найти общих знакомых. А вообще жаль, что не довелось поговорить. Шелехов достаточно амбициозный человек и мог бы принести много пользы, направь мы его энергию в нужное русло.

— В нужное нам, — ухмыльнулся Тропинин.

— Верно. Но как и ты сам прежде он верит в Империю, в монополию, а времени чтобы переубедить его у нас нет.

Да, время сейчас играло против нас. Я собирался быстро пробежаться по контрагентам в империи и отменить все указания о задержании начальника. Теперь напротив, ему следовало помочь в продвижении, а потом и перехватить, как можно раньше. Желательно встретить прямо в Охотске и доставить без остановок по адресату.

Красивая идея Тропинина с фальшивой факторией, где бы Колычев мог начальствовать не принося никому вреда, тоже отправлялась в архив. Обман повышал ставки. Теоретически мы могли бы устроить начальника где-нибудь в небольшой фактории, например, в устье реки Стикин. Но когда правда выплывет наружу, он уж точно не займет нашу сторону в споре с Шелеховым.

— Теперь только Колычев может стать нашим союзником, — сказал я. — И нам нужно спешить.

Несмотря на скептицизм Тропинина, я по-прежнему стоял на своём, считая буржуазию основой городской цивилизации. Одна беда, Викторию по больше части населяли наёмные работники, служащие, люди зависимые. Причем служили они в основном в одной компании. А поскольку компания фактически выполняла роль государства, их смело можно было назвать чиновниками. Это заставило меня несколько лет назад взяться за проекты по насаждению мелкого бизнеса. Я учредил кучу лавок, мастерских, предприятий. Свою лепту внесли привезенный на фрегате британцы, заселившие целую улицу в ярмарочном районе (Её так и назвали Английской).

Назначение начальника от Империи заставило ускорить реформы. Новая буржуазия меняла город недостаточно быстро, а превратить сотни свободных людей в тысячи было задачей тем более непростой.

— Мне следует убить множество зайцев, — сформулировав задачу, я принялся загибать пальцы. — Во-первых, рассредоточить собственность, чтобы её стало труднее отнять, если вдруг европейцы заявятся сюда со своими законами и традициями. Неважно какие. Русские, испанцы или британцы. Во-вторых, мотивировать людей, чтобы они переживали за собственное дело, а в конечном итоге за город и всю страну. В третьих, увеличить на порядок экономически независимый класс, который бы сам работал на экономику, а не тянул средства из бюджета компании. В-четвертых, избавиться от расходов на бюрократию.

Пятая цель осталась не озвученной. Она заключалась в освобождении меня от поставок в колонию всего необходимого — от вещей прозаических до предметов искусства и роскоши.

В идеале я хотел получить такую экономическую систему, чтобы всё само собой делалось, а мне бы оставалось лишь подправлять время от времени стратегическую линию, да приторговывать дорогими мехами, пуская прибыль на развитие проекта.

— И как ты собираешься эти задачи решать? — Тропинин ещё привычно раскурил трубку, а я задумался.

Огромная часть колонистов числилась за компанией, занимаясь тем ремеслом, к которому лежала душа, или там, куда их направляли приказчики. Меньшинство работало на хозрасчёте, сдавая шкуры, строя дома, работая на карьере, кирпичном заводе, лесопилке. Несколько в стороне существовали верфи Тропинина, его технологические центры, впрочем, и они финансировались компанией, а значит мной, почти полностью. Только несколько заведений Бичевина, отдельные моряки, вроде Яшки, да крестьяне существовали относительно автономно. Ну ещё дети и домохозяйки.

Главная проблема заключалась, конечно, не в расходах. Их я пока тянул, и по приблизительным прикидкам смог бы вытянуть втрое больше. Главная проблема заключалась в управлении. Компания превращалась в неповоротливое чудовище. С расширением дела и территории, росла бюрократия. Эффективность же, напротив, падала. Как только я исчезал с горизонта, работы замедлялись, снижалось качество.

Для надзора за делами требовалось всё больше приказчиков, которыми за неимением специалистов становились случайные люди — в основном ветераны из зверобоев. Я уже подумывал основать какую-нибудь школу менеджеров, но вовремя притормозил. Плодить бюрократию и дальше означало окончательно загубить дело.

— Приватизация, — произнёс я страшное слово.

— Я так и знал, что этим закончится, — ухмыльнулся Тропинин, выпустив облачко дыма. — Все твои разговоры о свободе и демократии вылились в старый добрый разбой.

— Да я и так всё имею! — возмутился я. — В этом-то и проблема. Нет, я хочу раздать собственность людям, а не отобрать у них последнее.

Как всякого «рожденного в СССР» меня в юности удивляла экономическая политика капиталистических стран, когда их правительства приватизировали прибыльные предприятия и национализировали убыточные. Казалось бы, если есть доходное дело, то пусть себе работает, а денежка в бюджет капает. Только теперь, когда пришлось самому стать некоторым подобием правительства и вертеть сотней отделений и подразделений компании, я понял, что пропади он пропадом этот доход, если на него требуется столько нервов и времени. Но и доход сокращался, вот в чем дело. Потому что управление всё одно приходилось отдавать на откуп приказчикам. Хорошо, если они верные друзья вроде Комкова или энтузиасты вроде Лёшки. Но таких можно было по пальцам одной руки пересчитать. В основном же приказчики не горели душой за хозяйское дело. Были или ленивы, или вороваты. Вроде Жилкина, что заправлял факторией на островах. А учитывая огромные расстояния, частую порчу товара, возможностей урвать кусок они находили немало.

Приставлять к каждому контролёра? А кто будет контролировать контролёров? Нет, заставить работать такую систему, можно только при помощи регулярной чистки в духе товарища Ежова. Но и чистка не является панацеей, как подсказывает история.

— Административная система это как тромбоз, — сказал я. — Бюрократы очень быстро закупоривают ток крови. Они по природе своей паразиты. Им не прикажешь мзды не брать, за державу обидеться. Они просто не поймут, для чего ещё существует тёплое место?

— До сих пор тебя это мало волновало, — заметил Лёшка. — Напротив, ты всех загонял в компанию.

— На первом этапе колонизации авторитарная система имела некоторые преимущества, — признал я. — Давала возможность посылать людей туда, куда нужно, не считаясь с их желаниями. Однако теперь негативные последствия начали перевешивать. Люди не надрываются, работая на чужую мошну. С энергией берутся за дело единицы, а подавляющее большинство старается не перетруждать руки и мозг, используя для отлынивания вековой опыт зависимого русского человека.

— Отпустишь их на свободу, они и вовсе перестанут работать.

Лёшка был прав, но как всегда лишь отчасти.

Несколько лет назад я рассчитал около двух сотен зверобоев. Всё равно основной упор теперь делался на скупке шкур у индейцев. Некоторые из промышленных отправились к конкурентам, другие устроились работать на верфях или заводиках. А около сотни остались совсем без работы. Я надеялся, что парни не захотят возвращаться в студёный Охотск или на бесплодную Камчатку, что они волей-неволей займутся каким-нибудь бизнесом или хотя бы сельским хозяйством. С первым предположением я угадал, а со вторым ошибся.

В результате возникла прослойка бездельников, что предпочла слоняться по острову, собирая грибы или ягоды, ловя в силки мелких зверушек, рыбу и лишь изредка подрабатывая добычей всё тех же шкур. Их сдавали в фактории, в компанейские магазины, в обмен на мелкий товар или табак. Вместо дальневосточных промышленников я получил классических американских трапперов.

К ним понемногу присоединялись новые люди. Солнечный остров благоволил бродягам. И хотя меня по большому счёту устраивали любые колонисты, основной проблемы это сословие не решало и даже создавало новую. По местным индейским традициям любой мог охотиться на территории племени, если дело касалось пропитания или выживания. Но бить зверьё для обмена или торговли считалось покушением на устои, на родовые владения. Пока трапперов было мало это не приводило к конфликтам, но кто знает, то нас ждет дальше?

— Свобода не даёт такой концентрации усилий, зато обеспечивает стабильный напор во всех направлениях, а также создает резерв из людей. Малой трещинки достаточно, чтобы просочиться интересу. А кто знает, которое из направлений окажется полезнее завтра? Но главное — это моя личная свобода. Свобода от тысяч дел.

— Устал? — с сочувствием спросил Лёшка.

— Устал, — согласился я. — И тем больше причин энергично браться за дело.

Глава двадцать вторая. От заката до рассвета

Глава двадцать вторая. От заката до рассвета

Мы взялись за дело.

Тропинин, невзирая на наступающую зиму, перекапывал