Смерть во имя истины - Анна Велес

— Это ее часть и она сама будет распоряжаться ею, — твердо заявил Посланник.

— Хорошо, — Ананий опять легко пожал плечами, потянувшись за финиками. — И еще…

Теперь гость смотрел на него уже не так весело и легко.

— Я был восхищен и твоим обращением с Эстер и твоей привязанностью к своим ученикам, — продолжал он очень серьезно. — Я понимаю, что твое дело, пусть мне и неизвестны его детали, очень опасно. А потому… Позволь мне забрать с собой твоих мальчиков в Шалем.

— О да! — радостно и потрясенно воскликнул Саймей. — Я даже и не смел просить тебя о такой услуге. Я буду тебе крайне благодарен…

— Так и решим, — спокойно прервал его гость. — Со мною мои люди и повозка. Я смогу забрать их сегодня же. И обещаю, что каждый день буду присылать тебе вести о Матеусе.

— Спасибо, — Посланник кивнул. — Я и сам присоединюсь к ним завтра. У меня дела в городе.

— Буду тебя ждать у Эстер, — опять перешел он на легкий тон. — Мальчики будут там же.

И они продолжили беседу свободно и легко, рассказывая друг другу о своих странствиях. Ананий многим напоминал Посланнику его самого. В этом и был секрет их взаимопонимания. Оба решительные, умные, привыкшие брать на себя обязательства и ответственность за жизни других. Они знали, что ожидать друг от друга. Они вместе посетили ночную службу, которая не принесла Посланнику успокоения, потом занялись организацией отъезда.

Бледный, уставший Арам со слипающимися глазами, упорно отказывался ехать. Он упрямо не принимал любые аргументы учителя, что он должен оказаться в безопасности, что сам Саймей приедет в Шалем завтра же к вечеру, что он шагу не сделает без ученика. Арам ему просто не верил. Тогда Посланник прибегнул к последнему средству, нахмурившись, он надменно напомнил юноше, что кто-то обязан следить за Матеусом, которого уже разместили в повозке. Здесь послушник наконец-то сдался. Он привязался к мальчику и не мог скинуть с себя такую ответственность. Сердце Посланника тоже разрывалось на части. Он желал одного: быть с ними, увидеть вновь Эстер и забыть весь пережитый кошмар. Но Саймей понимал, что вперед его ждет еще более страшное испытание. А потому он легко обнял Арама за плечи. Отстранился, поцеловал в лоб Матеуса, так и не проснувшегося за эти часы, а потом еще долго смотрел вслед небольшому каравану, удаляющемуся от стен обители в сторону Шалема. Когда даже стук копыт затих в темноте ночи, Посланник закрыл створку ворот, и решительно отправился по свои делам. На самом деле он лукавил перед Арамом и Ананием. В Шалеме Саймей собирался оказаться еще на восходе солнца. И он не мог не воспользоваться оказией, представленной ему братом возлюбленной. Были места в городе Истины, где Посланник вознамерился побывать, и куда он никогда бы не повел за собой ученика. Но сначала ему самому нужно было уточнить свой маршрут.

В покоях брата Беньямина на этот раз горел свет, и Посланник, легко взбежав по ступенькам, постучал в дверь.

— Брат! — в голос старейшины был полон тревоги. — Что еще случилось? Не слишком ли много за один день?

— На этот раз ничего, — чуть усмехнувшись, жестко и нервно, ответил ему Саймей. — Просто я обещал тебе зайти после обедней трапезы. Сейчас уже время за полночь…

— В таком случае, я тебе рад, как никогда, — слабо улыбнулся казначей, чуть неестественно. — Что хотел ты узнать?

— Пустяк, — наигранно легкомысленно отозвался Посланник, усаживаясь в кресло с высокой резной спинкой. — Меня заинтересовала одна запись в том дневнике, что вел отец Иоким.

— Сегодня ты уже упоминал эти записи, — с легкой укоризной напомнил брат Беньямин. — Но никогда не говорил о них прежде.

— Я вправе не докладывать старейшинам обо всех своих действиях и находках, — чуть холодновато ответил Посланник. — Но все же я рассказал тебе, братьям Веспасу и Лукасу о пропаже этого свитка.

— Когда он потерял свою ценность для тебя, — не удержался казначей. — Но ты прав. Молчать, твое право. Что ты хотел узнать?

Он устало потер переносицу.

— Отец Иоким упоминал, что ездил с братом Маркусом на невольничий рынок, — стал разъяснять Саймей. — Но я уже знаю, что настоятель не выкупал людей. Не известно ли тебе, что он мог там искать?

— Нет, — подумав, ответил старейшина. — Это странно для меня.

— Но ведь ранее он уже покупал рабов, — продолжал Саймей. — С благой целью. Давая им свободу в служении Пастуху, Истинному богу нашему.

— Ты ошибаешься, — удивленно возразил брат Беньямин. — Никогда настоятель не совершал этих, пусть и полных благочестия, поступков.

— Как же, — Саймей тоже позволил себе удивиться. — А брат Маркус? Он сам говорил мне о своем прошлом раба.

— Ах, вот ты о чем! — воскликнул почти обрадовано казначей. — Ты не совсем верно понял его, или не расспрашивал подробно. Отец Иоким доставил в нашу обитель брата Маркуса, когда тот только еще вошел в возраст послушника. Но настоятель нашел его не на невольничьем рынке. Маркус был подмастерьем у одного из мастеров Нижнего города. Сам я лишь мельком касался этой истории, так как тогда еще не занимал этого кресла. Но роде бы, кто-то вел разговор, что Маркуса спасли от весьма безрадостного будущего… Что это значит, я никогда не вникал, и по понятной причине не расспрашивал об этом блюстителя.

— В Нижнем городе? — переспросил задумчиво Саймей. — Но рынок у самой Третьей стены… И ты, конечно, не помнишь имя того мастера?

— Я даже и не знал этого имени, — отозвался брат Беньямин. — Знаю лишь, что его интересы могли касаться и темных дел… Хотя это мог быть лишь слух.

— Спасибо, — ничего более не объясняя, Посланник поднялся с кресла и поспешил к выходу. — Желаю тебе славного отдыха после волнений дня, брат.

— И тебе, — флегматично отозвался казначей.

Брата Лукаса в его покоях Посланник не застал, что раздосадовало его. Пришлось отправиться к лекарю, хотя брат Веспас уже дал понять ему, что не владеет необходимой информацией. Саймей подумал, мало на самом деле надеясь, что брат Маркус мог бы прийти в себя.

Конечно, его надежды не оправдались. Но старший педагог, как оказалось, пребывал в этот поздний час у париса. Они уже привычно устроились втроем на ступенях, но кувшина вина с ними не было.

— Ему лучше, — уверенно сказал лекарь. — Маркус с час назад шевелился во сне, что несказанно меня успокоило.

— Но он же не пришел в