Смерть во имя истины - Анна Велес

стоял совсем близко к разгадке всех тайн. И еще он принял для себя несколько решений. И прежде всего, теперь он точно знал это, он не оставит в живых того, кто совершил все эти преступления. Саймей понимал, что нарушает законы божьи, даже в мыслях разрешив себе убийство, но готов был на совершение этого греха, ибо тот, кто поднимает руку на детей, должен быть мертв. Никакого суда не заслуживает такой преступник. Разве что суда божьего. И вот Посланник собирался препроводить его на этот суд лично и как можно скорее. Тем более, что он предполагал, это будет последнее деяние и в его собственной жизни.

Посланник никогда не был склонен к самоубийству, не смотря на все пророчества и неясные намеки его дальнего предка Айры. Никогда не представлял он, что ему реально удастся так близко подойти к тайне рода. Теперь же он осознавал всю тяжесть проклятия, пришедшего из глубины веков, и готов был жертвовать собой. Сознательно, хотя грех самоубийства карался еще суровее, чем убийство иного человека. Бог дал нам жизнь, и лишь он вправе отнимать ее. Так учит Церковь. Но Саймей пребывал в растерянности, какой нынче церкви следует ему доверять. А потому пока стремился жить лишь по тем законам морали, которые установил для себя сам.

Проснувшись в покоях брата Веспаса, он первым делом заглянул за полог. Где лежал блюститель. Тот уже окончательно вышел из своего странного парализующего сна, и теперь метался по подушкам, явно испытывая боль. Посланник намочил тряпицу в холодной воде и приложил компресс к голове брата Маркуса, надеясь хоть чуть-чуть облегчить его страдания.

Далее он направился в Храм. Служба была неприятна ему. Все сторонились Посланника, кидая в его сторону настороженные и боязливые взгляды. Теперь людям казалось, что он привел смерть в обитель. И никто не желал знать, что убийца на самом деле многие годы живет среди них. И даже сидит в кресле старейшины, руководя их бытом и служением.

Как и в прошлый раз в молитвах обратился Саймей к Маитану, ибо душа его требовала этого, хотя и боялась таких слов, что он произносил про себя. А Посланник просил древнее божество об истине, просил уберечь его от ошибок, которые могли стоить невиновному жизни, просил дать знак, кто из троих подозреваемых и есть истинный преступник. Он просил Непобежденного сил свершить задуманное, сил пережить самое страшное испытание, которое ему предстояло пройти в тайных залах оставленного храма. И еще он взывал к Маитану, как к Судие, требуя от него справедливости. В том числе, и для себя. Саймей признался, что боится смерти, и не желает ее, как боится он и гнева божьего за самоубийство, что он собирался совершить, называя это действие жертвоприношением во имя Непобежденного.

Если в прошлый раз, когда просил он Маитана о спасении брата Маркуса, Саймей вышел из Дома Истины просветленным и счастливым, то в этот раз душа его не избавилась от гнета. Посланник был мрачен и нервозен. Не желая бесед с людьми, он все же вынужден был отправиться с братьями в общую трапезную. Завтрак был в тот день скуден, а лица угрюмы. В зале царила неестественная и напряженная тишина, порожденная страхом и подозрениями. Ведь правда о смертях последних дней теперь уже не была ни для кого секретом.

Выдержав это испытание, Саймей, отодвинув опустевшее блюдо, сообщил о своем отъезде. Он намеревался идти в Шалем пешком, а потому не стал даже собирать узел в дорогу. Привесив кошель к поясу, спрятав в рукаве кинжал, Посланник шагнул за ворота. Никто не вышел провожать его, и это почему-то радовало.

Солнце, как и всегда в это время года, нещадно опаляло землю, слепило глаза. В безветрии пыль легкими облачками взлетала из-под сандалий, оседая на подоле талифа. Саймей шагал быстрым и решительным шагом, так подходящим к его настроению. В этот раз он не смотрел по сторонам, и искушения Шалема не приносили ему радости и не манили приключениями.

У Третьей стены было многолюдно. Здесь выстроились обозы, торопились куда-то гонцы, шумели торговцы, собравшиеся в долгий поход по окрестным городам с товаром. Посланник протолкался сквозь толпу, не гнушаясь пробивать себе проход с помощью локтей. Он торопился миновать гомон площади, свернул в одну из узких улиц, ведущих к невольничьему рынку. Он не знал этого района, но мог примерно ориентироваться здесь, так как кривые улочки были не длинными и вели все в одном направлении.

Саймей вышел на площадь, грязную и полную шума. Прямо перед ним раскинулся рынок душ. Человеческое несчастье, которого было здесь в избытке, окатило его мощной волной, заставив поежиться. Посланник заставил себя подавить гнев и презрение, которые тут же овладели им, при виде вооруженных наемников, небрежно вышагивающих между группами рабов, раздавая лениво удары и пинки. Он принялся внимательно оглядывать их, стараясь выяснить, кто из них главный.

Прошло минут десять, когда он, наконец, сдвинулся с места. У правого края стояла группа воинов, неспешно переговаривающихся, передавая по кругу кувшин с какой-то жидкостью. В середине стоял пожилой боец, оружие которого пусть и было более поношено. Но выглядело богаче, чем у остальных. Так же и одежды наемника отличались от одежд его товарищей. Посланник надменно вскинул голову, подошел к ним на несколько шагов, так, чтобы его было заметно, и стал ждать, буравя старшего воина взглядом. Тот почувствовал наблюдение, но первое время не подавал виду, продолжая беседу с товарищами. Но вот он кивнул им и лениво стал приближаться к Посланнику, привычно положив ладонь на рукоять меча.

— Что ты хочешь? — в его голосе, спокойном и неторопливом, всеже без труда можно было уловить нотки угрозы.

— Мне нужен твой хозяин, — властно ответил Саймей, четко глядя в глаза воину тяжелым взглядом. — Отведи меня к нему.

Воин усмехнулся.

— Мой хозяин сам назначает свои встречи, — ответил он.

— Вряд ли ты можешь знать, ожидает он меня или нет, — так же холодно возразил Посланник.

Воин помолчал, изучая незнакомца. Он понимал, что перед ним богатый вельможа, но при этом он заметил и сложение Саймея и его осанку, оценил манеру поведения.

— Тебе нужны рабы? — спросил он.

— Нет.

— Тогда, может, ты желаешь получить наемников для защиты каравана?

— Нет.

Посланник продолжал смотреть на него холодно и цепко, стараясь одержать победу в этом не гласном поединке характеров.

— Что же ты хочешь? — продолжал спрашивать воин.

— Я скажу это лишь твоему хозяину, — Посланник сложил руки на груди, давая всем своим видом понять, что будет стоять на своем.

Воин