Сансара 2 - Евгений Кострица

Моня вынужденно кивнул. Забота чудовища его нисколько не тронула. Или это угроза? С ними-то было гораздо спокойней. Бафать насильно не заставляли, а умарку далеко не каждый день проводили. В остальном там терпимо. Всё лучше, чем так…

Аккуратно запеленав Пухла в несколько слоев паутины, княжна подвесила под потолком новый кокон и взяла Моню за руку:

– Пойдем, дорогая. Я разделю с тобой всё, что имею.

Это обещание пугало особенно сильно. Такие подарки ему не нужны. Кто знает, сколько она еще может снести?

Но у Мэери, похоже, планы были другие. Она берегла его для чего-то еще. Опасаясь кого-то, княжна старалась избегать открытых пространств, предпочитая путешествовать в тесных тоннелях и норах, что Моне давалось с трудом. Лечением его содранных в кровь локтей и коленей занималась она. Ее язык, теплый и шершавый, облизывал их, оставляя жжение, а затем онемение, но раны затягивались, как под бальзамом, и на этих местах появлялась мозоль. Вскоре ороговевшая кожа там стала как камень. Видимо, в слюне был какой-то фермент.

Судя по томной поволоке в глазах, княжна хотела бы зайти дальше, но ласковые пощипывания острыми жвалами возбудить не могли, а только пугали. Моня терзался в сомнениях, не понимая целей и мотивов Мэери. Он вздрагивал от каждого прикосновения, не зная, чего больше бояться – кладки яиц или стать просто едой. Ее бережное, почти нежное обращение с ним, сродни заботливости фермера о домашнем скоте, которого холят и лелеят. Видимо, княжна давно следила за ним, решив выкрасть сирену. Только зачем?

Интересно, как много ей рассказала Минерва? Какие «богатства» собралась с ним разделить? Набьет яйцами брюхо и подвесит, как Пухла? Или готовит что-нибудь пострашней?

Думая об этом, Моня шел с пустыми глазами, как бы отключая уставший от напряжения мозг. Без мыслей ум восхитительно прозрачный и ясный. Но, когда они возникали, появлялись картинки, которые не давали покоя: прячущийся в сегментированном, членистом хвосте яйцеклад – гибкий, полупрозрачный, перевитый сеткой кровеносных сосудов, и склизкие белые яйца, что вкатывались в Пухла один за другим. Мягкий и шелковистый кулек с ним так и висит в той неприметной пещерке с затянутым паутиною входом.

Впрочем, можно ли кого-то из этого стада убить? Люди вот не смогли. Метаморфозы Оаха и Юлима показывали, что облик сатиров мог быть маскировкой. Они же все не отсюда, под ним черт-те что, а Грит вообще божество. Или это из-за генома Грибницы, которым Инь успела всех заразить? Если так, новый опыт пойдет Пухлу только на пользу. В воспитательных целях пусть повисит. Не всё же тиранить нимф и дриад.

Моня видел, что и его прежде изнеженное и слабое тело тоже менялось, подозрительно быстро адаптируясь к новой среде. Всего через несколько дней ползал в извилистых норах, почти как княжна. Оказалось, на четвереньках передвигаться удобней. Вскоре он практически перестал вставать в полный рост.

К счастью, Мэери не домогалась, как все остальные. Более того, заботилась, как о собственной дочке, но, привыкнув к другому, бдительность Моня уже не терял. Глупо верить в доброту паукообразной красотки. То, что сирену не пытаются трахнуть, выглядело аномальным для этого мира. Это усилило его подозрения, что затевается что-то еще.

Отдушиной в царстве мрака и страха стали мысли о Юльке – единственной, кто по-настоящему любит и ждет. Инь не испытывала к ней особенных чувств, но для него они, как якорь в буре темного сюра. Она унесла бы самый стойкий рассудок, но гибкий тростник лишь прижмется к земле там, где сломается дуб.

В сырых, загаженных монстрами норах мерещилось всякое – шорохи паучьих лап, капель сталактитов и слабый трупный запах мешались в уме с призраком прошлого. Моне казалось, что порой слышит голос: «Да. Всегда» – тихий, но твердый, словно шептали ему прямо в ухо. Он задерживал дыхание и замирал, вслушиваясь, а пальцы невольно сжимались, цепляясь за камень, словно пытаясь этот звук удержать.

Юли здесь быть не могло, но ее присутствие иногда ощущалось незримо, словно коснулась рукой. Моня вздрагивал, оборачивался, но это всегда были лапки Мэери, которая пыталась успокоить его. Он смотрел на нее, а видел другую – густые черные волосы с красными прядями и огромные, как блюдца глаза, полные слез. И даже пахла тем же детским шампунем, подделав его аромат. Но уже не княжна, а галлюцинирующий, впадающий в спасительное сумасшествие мозг.

В эти мгновения Моня забывал о тесноте нор, о пульсирующем обрубке во рту, о жутковатой спутнице, которая ведет черт знает куда. Он видел себя рядом с Юлей уже в мире другом, но стоило открыть глаза, как иллюзия таяла, вернув сырость и тьму подземелья с шорохом лапок.

Так шли уже много дней, поднимаясь, опускаясь, петляя, избегая любых столкновений в лабиринте бесконечных нор и проходов. Мэери вела за собой и время от времени оборачивалась, прислушиваясь к шорохам и реву вдали. Во взгляде угадывалось напряжение скрытых пока ожиданий. В отличие от Мони, она знала, куда ведет этот путь.

– Здесь остановимся! – объявила княжна, добравшись до очередной тайной норки. – Тут никого не бывает. Видишь царапины и слизь на стене? Это охотничьи угодья Большого Червя.

Там действительно были следы – глубокие борозды, слизь и потёки, от которых несло кислотой. Они доходили от земли до сводов пещеры, подсказывая, насколько огромным должен быть такой монстр.

– Тварь выжирает всё подчистую, но сюда не пролезет, – продолжила она, и аметистовые глаза в полумраке сверкнули. – Тут нас Рой не найдёт.

– Ммм? – удивленно поднял Моня бровь.

Разве княжна не из них? Ее паучья природа и ловкость бесспорны, родня с инсектоидами, что сражались на плато. Но манеры, подчеркнутая независимость, гордость – выбивали из образа тех бездумно послушных существ.

– Ах, я же тебе не сказала… – княжна всплеснула лапками, по-своему поняв его взгляд. Жест был театрально изящным, но в голосе звучала горечь. – Инсектоиды Матки – наши враги. Из моего благородного рода почти никого не осталось. Ты бы видела, каких уродов королева плодит! Её выродки ничуть на нас не похожи – убогие, мерзкие, бесконечно тупые! Да ты сама видела всё это в бою. – Тон стал резче, а одна из лапок сжалась в кулак. – В них ни искры, ни души!

– Хм… – хмыкнул Моня, начиная кое-что понимать.

Гражданская война, выходит, у них. Коллективный разум против ярких индивидов – таких, как княжна. Рой – это единый организм, где каждая особь, подчинена воле Матки. Мысли и действия синхронизированы, что делает их страшным врагом. Но и только. Понятно, почему