Крылья за спиной - Саманта Миллс

к постели вынужденным отдыхом, Земолай провела несколько долгих ночей, мысленно разматывая свою жизнь в обратном порядке, но кое-чего по-прежнему не хватало. Ей мучительно хотелось завершить эту болезненную цепочку, и существовал только один способ сделать это так, чтобы не осталось никаких сомнений.

От бдительной Гальяны не укрылась задумчивость на лице старшей подруги, и девушка не замедлила поинтересоваться:

– В чем дело?

Тимьян и Рустайя тут же выжидательно уставились на нее, и от их внимания Земолай невольно кольнуло болью. Она не заслуживала такого отношения, хотя искренне надеялась когда-нибудь заслужить.

Она рассказала им о своей задумке, о походе, который намеревалась совершить, как только наберется сил. Пообещала воздержаться от безрассудных поступков, соврав при этом совсем чуть-чуть. (Не надо им знать, насколько это изнурительно, только лишний раз волноваться станут.)

– Ты уверена, что готова? – переживала Гальяна.

И Земолай ответила:

– Буду готова.

Гора Рухова Голова. Неуклюжий гигант на страже восточной границы Радежды. Обитель горных медведей, чудовищных птиц, кусачих ящериц и великого множества цветущих растений, регулярно пополнявших аптечку хирурга.

А вон, почти у самой вершины, торчит из склона утес Виталии. Истертая множеством ног взлетная площадка для всех крылатых воинов Радежды. Отправная точка торжественного первого полета.

Или падешь, или воспаришь.

Холодная ночь полнилась свежим ветром и шепотом трав. Зеня холоду радовалась. Он бальзамом омывал ее разгоряченную кожу и перетруженные мышцы. Выданный, согласно традиции, пылающий факел она время от времени перекладывала из одной руки в другую, опасаясь неравномерной крепатуры в плечах. Факел освещал гладко вытоптанную тропу, стиснутую с обеих сторон дикими скалами, явно жаждущими вернуть свои владения.

После операции прошло несколько месяцев. Хирурги объявили, что воспаления на месте имплантации нет. Разумеется, предупредили они, потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к ломоте внутри.

Ее крылья получились великолепными, медными – именно такими, как ей мечталось. Но ей и в голову не приходило, насколько они окажутся тяжелыми и как мучительно будет их тащить. Каждый шаг вверх по склону горы сбивал дыхание. На стылом воздухе горели легкие. Бедра. Спина. На очередном повороте она миновала другого курсанта. Пава Китрос прислонилась к валуну на обочине тропы, сипло пыхтя под тяжестью своих крыльев. Факел опасно болтался в одной руке. Она даже не подняла глаз на звук Зениных шагов.

В процессе восхождения Зеня думала обо всех тех, кто пал в последней битве, сраженный бомбами или заваленный обломками зданий. Столько ребят погибло, не доучившись, не успев подняться в небо. С геройскими почестями хоронили убитых крылатых – воинов, отдавших жизнь в защиту дома своего божества. Воинов, которых Зеня и остальные ее товарищи, ползущие сейчас по склону горы, так жаждали – и боялись – заменить.

Ноги в ботинках сбились в кровь. Кожа на лице замерзла и потрескалась. Она переложила факел в другую руку и продолжила подъем.

Гора Рухова Голова. Обитель змей и печали, амбиций и поражений.

Земолай взбиралась в темноте. Она не взяла с собой ни факела, ни воды – ничего, кроме плаща на плечах. Даже без груза дело продвигалось медленно. Юношеской силы уже не было. И рана до сих пор толком не зажила – пять недель прошло, а воз и ныне там.

При каждом шаге шрам и нежную плоть под ним дергало, но не только физическая слабость тормозила бывшую крылатую. Давил груз воспоминаний. Ответственности. Совет Пяти наконец-то собрался заново – опасливый, но необходимый шаг к примирению. Представители покинули встречу со сдержанным оптимизмом.

Но ничего по волшебству не исправилось. Не будет божественной руки с небес – ни с одних небес, – способной искусно стереть последние два десятка лет. В один прекрасный день доверие между сектами, наверное, восстановится, но пока это оставалось далекой мечтой, стремлением, подкрепленным одной лишь надеждой. А пока будут переговоры. Меры предосторожности. Трудные соглашения и взвешенные голоса, с людьми агро-дэва в роли посредников.

Земолай остановилась у большого валуна и прижала кончики пальцев к его поверхности, все еще хранившей дневное тепло. Очередная веха, еще один шаг на этом пути.

Она думала обо всех тех, кто пал за эти годы от ее руки, прямо или косвенно, о жертвах ее двойной жажды – свершений и мести. Она не знала большинства имен. Даже лиц припомнить не могла. Хай Савро стал в этом ряду последним, хотя и не по ее выбору. А может, последним надо считать Зуба, когда-то знакомого ей как крылатый Ведельсен. Или Меха Водайю.

Гора гудела и вздыхала ночной жизнью, но из людей лишь она взбиралась по склону нынче ночью. Мелькнула мысль, что следовало бы все же прихватить факел, дабы иметь возможность отогнать случайного медведя или змею, но была отвергнута почти так же быстро, как и возникла.

На этой горе Земолай не боялась ничего.

Временами Зеня подумывала все-таки отдохнуть, привалиться к дереву или валуну и перенести на опору вес крыльев. Но она понимала: стоит остановиться на этом пути – и двинуться дальше уже не сможешь.

Зеня вспомнила тот день, когда она, восьмилетняя, прыгнула с моста Арио – Завет. На спине легкие крылья из дерева и бумаги, внизу ждет Никлаус. Все кажется возможным.

«Ничто никогда не теряется по-настоящему, – сказал ей Схола Петке пять лет спустя. – Ты каждый человек, которым ты когда-либо была».

В первое она уже не верила, но отчаянно надеялась, что второе верно. А значит, она всегда стремилась к этому моменту, к этому подъему, к этим крыльям за спиной.

Поэтому Зеня превозмогала боль привычным способом: когда не помогало ободрение, она принималась себя ругать. Не для того она забралась так далеко, чтобы теперь отступиться.

Если не доберется до скалы к рассвету, все окажется напрасно. Напрасно погибли ее родные. Они останутся забыты, неотомщены. Если она не доберется до скалы к рассвету, можно с тем же успехом снять крылья и броситься с высоты вниз.

Так подгонял ее вперед не только собственный голос, но и Водайин. Зенин груз тяжелел с каждым шагом, но ее вела стальная решимость. Она не остановится, пока бьется сердце.

Земолай поднялась в зону более разреженного воздуха, но вместо того, чтобы потяжелеть, ноша ее с каждым шагом становилась легче.

Неделей ранее она наконец добралась до эссе, которое Схола Петке так хотел, чтобы она прочитала в юности. Она стояла перед архивариусом смущенно, готовая к тому, что ее сейчас просто выгонят, но он только записал имя и выполнил ее просьбу.

«Каждый шаг вперед – это выбор, – учил святой Лемен, – и на каждом последующем выборе