Простые истины - Андрей Александрович Васильев

— Да, — кивнул Олег, — конечно.

— Сейчас. — Ленц взмахнул рукой, после чего водитель выскочил из машины, привезшей главу семьи сюда, и полез в багажник. — Олег, поверь, случившееся — беда не только для вас, но и для многих из нас. Бесспорно, есть те, кто этому рад. Есть те, кто не слишком опечалился, но скорбит об уходе достойного и благородного противника. Но есть и те, кто испытывает неподдельное горе. Я один из них. Времена и без того смутные, а с уходом Аркадия Николаевича они могут превратиться в попросту черные.

— Пойду я, — взяв венок, который ему подал подручный Арвида, произнес Олег. — Потом договорим.

— Конечно, — кивнул вурдалак. — Но вообще — не верится, что вот так вышло.

Он, сам того не зная, словно прочитал мысли Ровнина, в которых уже три дня вертелись всего две фразы. Первая — «не верю». Она поселилась в голове с того момента, как он выскочил из машины и увидел лежащее на асфальте тело Францева, изрешеченное пулями. Судя по всему, в него выстрелили не раз и не два, куртка на спине была изорвана почти в клочья. Потому, видно, и не стали делать привычный в таких случаях «контрольный» выстрел в голову. А смысл? Когда в человека всадили два с лишним десятка пуль, в нем нет никакой надобности.

Вторую озвучил Баженов после того, как Саша закрыл смотрящие в черное небо глаза Аркадия Николаевича, и тело их начальника загрузили в труповозку. Славян неожиданно для всех всхлипнул и тихонько произнес:

— А как мы теперь? Без него?

В целом вопрос был неуместен и даже странен. Сотрудники отдела 15-К гибли, гибнут и гибнуть будут, таков уж их путь. Никто и никогда не уходит из этого подразделения на пенсию. Да что пенсия? Даже старость не успевает добраться до тех, кто работает на Сухаревке, исключение составляет лишь Павла Никитична, да и она скорее подтверждает правило, чем опровергает его.

Вот только собственная гибель меньше удивила бы любого из четверых парней, чем смерть того, чье тело только что отправили в морг. Наверное, потому что они про себя все знали, потому осознавали, в чем их слабости, а в своем начальнике они никаких недочетов не видели. Он был для них образцом, тем единственно верным мерилом, по которому каждый из них равнял свои поступки.

— Работать будем, — сглотнув комок, застрявший в горле, ответил ему Морозов. — Что же еще? И искать того, кто его убил. Это сделали люди, а они оставляют следы.

— Гильз полно, — подтвердил один из присутствующих во дворе экспертов. — Стволов, правда, нет. То ли стрелки просто не стали их сбрасывать, то ли решили это в другом месте сделать. Хотя что они дали бы? Наверняка тэтэшники со складов длительного хранения, их сейчас по рукам столько ходит, что будь здоров. Мне один чекист рассказывал, как они накрыли под Вологдой пару прапоров, которые калаши грузовиками продавали. Грузовиками, мать твою! Что уж тут про пистолеты говорить…

— Ваш главный был? — К сотрудникам отдела подошел немолодой мужичок в потертой кожанке. — Да?

— Да, — ответил Саша. — А что?

— Майор Ковалев, — представился мужичок. — Здесь моя земля, а значит, мозги мне первому совокуплять и начнут. Дело наверняка на контроль в главке возьмут, не летеху все же завалили… Что ты морщишься, молодой? Это жизнь. Сегодня вашему старшему не повезло, завтра, может, меня вот так же во дворе или в лифте грохнут. Как и любого из тех, кто все еще помнит, что он мент, а не говно, свое дело на бумажки с отчетами променявшее. Ваш, похоже, из правильных был, иначе бы в нем столько дырок не наделали, потому и пахать мы станем не для галочки. Мои ребята по этажам уже пошли, думаю, что-то да вызнают. Большинство жильцов, конечно, скажет, что ничего не видели, но, может, кого-то разговорить удастся. О, а вот и первый генерал приехал. Все, пойду огребать.

И правда, к подъезду подъехала черная «Волга», из которой выбрался генерал с очень недовольным выражением лица и огромными щеками, которые, как в той поговорке, чуть ли не лежали на погонах.

— Никто ничего не скажет, — глянул ему вслед Баженов. — Побоятся. Сегодня ты показания дал, а завтра тебе дверь подпалят. Твари! Он за них умер, а им и дела нет. Только о себе думают. Вот поверьте, так и случится.

— Верю, — очень спокойно ответил ему Морозов. — Но если надо будет, я с каждым местным жителем сто раз переговорю, и, если кто-то что-то знает, рано или поздно выясню.

— За Ленкой надо съездить, — сказал Олег и потер глаза, которые последние пять минут нестерпимо щипало. — Вот.

— Зачем? — уточнил Савва. — Поясни.

— Домовые, — коротко ответил Ровнин и смерил взглядом здание. — То есть подъездные. Им на бандитов плевать, если что видели — расскажут. Ну не верю я, что они отмалчиваться станут, наверняка ведь знали же, кто такой Аркадий Николаевич. Не могли не знать. А может, и общались с ним даже.

— Здравая мысль, — признал Саша. — Единственное — не факт, что они видели тех, кто стрелял. У них окон нет.

— Не факт, — достал из кармана сигареты юноша. — Но зато они могут сегодня вечером услышать, как все было, от тех, у кого окна есть. Жильцы парням вон того майора, может, ничего и не скажут, это да, а вот жена мужу, вернувшемуся с работы, все выложит. Или с подругой по телефону поделится впечатлениями.

— Или соседке, которая все пропустила, перескажет, — подтвердил Свешников, — причем в мельчайших деталях. Молодец, Олег. Верно мыслишь.

— Ну да, — согласился с ними Морозов. — Каждый от себя, конечно, что-то добавит, но, если все показания сверить, можно прийти к среднеарифметическому верному значению.

— Попробуй сам договориться, — предложил ему Савва. — Пока Славян за Ленкой сгоняет, пока обратно вернется — время уйдет. Вон гляди, там подвал, дверь в него вроде открыта. Сходи, позови суседушек на беседу, объясни, что к чему. Может, отзовутся?

В голосах сотрудников отдела появилась некая деловитость, но каждый понимал, что работа и разговор — самые простые способы хоть как-то, хоть на время заполнить пустоту, что появилась в их душах. Ну и