Простые истины - Андрей Александрович Васильев

— Так грохнуть Карла этого, да и все, — заявил Баженов, а после, судя по звуку, саданул кулаком по столу.

— Хорошо бы, — согласилась с ним уборщица. — Но — нельзя.

— Почему?

— Потому что, — ответил ему Морозов. — Как считаешь, Аркадий Николаевич так поступил бы в аналогичной ситуации? Без следствия, без фактов, без доказухи человека прибил?

— Нет, — помедлив, признал Стасян.

— Вот ты и ответил на свой вопрос. Месть — святое. Но она должна быть такой, чтобы при этом память о человеке, за которого мстим, не была запятнана.

— А тем временем Шлюндт пакостить продолжит, — зло бросила Веретенникова.

— Блин, как он хоть выглядит, этот Шлюндт? — рявкнул Баженов. — Глянуть бы хоть на него!

— Так он сегодня на похоронах был, — усмехнулся Морозов. — Более того — соболезнования высказывал.

— Да ладно?

— Да. Вон, Олежке. Я сам слышал.

— Мне? — изумился юноша настолько, что чуть пакет не выронил.

— Ну да. Помнишь, пожилой господин к тебе подходил? Респектабельный такой, в шляпе? Вот это и был Карл Августович Шлюндт.

— Фига себе! А я подумал…

— Ровнин, тебя где носит? — осведомилась Павла Никитична недовольно и потушила папиросу в пепельнице. — Извини уж, без тебя начали.

— Огурцы искал, — ответил Олег, понявший, что уборщица, похоже, желает сменить тему разговора, и решил ей подыграть. — Плюс с курьером общался.

— Каким курьером? — насторожилась старушка, глянув на юношу, который начал выставлять на стол покупки.

— Который внизу отирался, — пояснил Ровнин. — Говорит, что орал, но никто не откликнулся. Вот, документы какие-то доставил. И еще коробку.

— Саше отдай, не мне, — приказала уборщица. — Ну, и кто оказался прав? Говорила же: была бы шея — хомут найдется.

Гомон за столом стих, все смотрели на Сашу, который доставал из конверта одну бумагу за другой.

— Приказ о назначении, — вздохнув, сообщил он коллегам, изучив первую, — с сегодняшнего дня. Так. О, это про тебя, Олежка. Кончился твой испытательный срок, считай себя полноценным сотрудником.

Ровнин в этот момент не столько обрадовался, сколько удивился, поскольку считал, что испытательный срок, о котором когда-то упоминал Францев, понятие не документальное, а, скорее, отвлеченное.

— Хм, — Саша усмехнулся, — снова про меня. Внеочередное дали. Майора.

— Так правильно, — заметил Савва. — Должность минимум майорская. Кто капитана начальником отдела посадит?

— А про меня там ничего нет? — хмыкнул Баженов. — Может, тоже чего перепало?

— Нет. — Морозов достал из конверта еще один листок и тоненькую папку с надписью «Дело». — Зато вот, со дня на день ждем новичка, а именно младшего лейтенанта Антонова Василия Семеновича. Все, Олежка, можешь переезжать наверх.

— Лучше бы я и дальше в дежурке сидел, — вспомнив один давний разговор, произнес Ровнин. — Опять же, архив рядом.

— Надо выпить, — заявил Баженов, — причем не просто так, а звание обмыть. Блин, жалко, звездочек больших нет. По-правильному их в стакан надо положить, тот до краев водкой залить, а уж ты, Сашка, его, значит…

— В другой раз обмоем, — заверил его Морозов. — А пока — не чокаясь.

— В коробке-то что? — закусив водку огурчиком, лукаво осведомилась Павла Никитична — Давай, открывай. Чего тянуть?

— Да и так понятно, — хихикнула Елена и потерла ладошки. — Не мять тебе, Баженов, мое трепетное тело. Пролетел ты, как фанера над Парижем.

— Факт, — вздохнул Славян.

— А еще готовься к месяцу тихих игр с Титом Титычем, — уточнила Ревина и злорадно захихикала.

До Олега не сразу дошло, что именно она имеет в виду, но секунд через пять сообразил, что к чему, и замер, глядя на то, как Саша, сопя, вскрывает коробку.

И да, в ней оказался нож. Не такой длинный, как у Саввы или Баженова, поменьше, зато с коричнево-красной деревянной рукоятью и в зеленоватых, расшитых золотой нитью ножнах.

— О как, — усмехнулась тетя Паша. — Ну-ка, Олежка, клинок мне покажи.

Морозов протянул нож Ровнину, а тот, помедлив секунду и насладившись моментом, извлек его из ножен. Свет ламп отразился на блестящей стали, и искусно выгравированные на ней волки, точно живые, побежали друг за другом.

— Давай-ка, Ленка, поставь еще одну рюмку на стол, — вздохнула Веретенникова. — Да не мне, вон туда, где Аркашина стоит. Славик, водки в нее плесни и хлебушком черным накрой. Знаю я этот нож, видела раньше. Стало быть, все же нашла тогда Танька Никитина свою погибель в Мещере, не стоит ее больше среди пропавших без вести числить.

— То есть Олежке чей-то нож достался? — изумился Свешников. — Так бывает?

— Очень редко, но да, — подтвердила уборщица. — На моей памяти второй раз.

— Неспроста это, — глянула на Ровнина Елена. — Наверняка неспроста.

— Поживем — увидим, — пожала плечами тетя Паша. — Славик, чего сидишь? Разливай давай.

— А где нож Аркадия Николаевича? — спросил у нее Олег. — Куда он делся?

— Куда-то, — потрепала его по голове старушка. — Это, дружок, не наша печаль.

— Кстати. — Морозов помедлил чуть-чуть, после достал из ящика стола ключи от сейфа, открыл его, взял с одной из полок пистолет в наплечной кобуре и положил его перед Олегом. — Забирай. Это твое наследство.

— Чего? — совсем уж опешил юноша.

— Аркадий Николаевич при всех тогда сказал, что завещает его тебе, такова была его воля. Не нам обсуждать его решения, раз он решил, что этот пистолет твой, значит, будет так. Владей.

Весь этот калейдоскоп событий здорово выбил Олега из седла. Он опрокидывал рюмки вместе с остальными, даже в обсуждениях тех или иных вопросов участвовал, но при этом голова его непрерывно шла кругом, причем не от водки или клубов сигаретного дыма, а от переполнявших эмоций. Именно потому в какой-то момент Ровнин покинул кабинет и вышел на улицу, поскольку ему нестерпимо захотелось хлебнуть холодного воздуха.

Вот только долго ему на крыльце постоять было не дано. Случаются такие дни, когда ты бы и рад уже притормозить, а события все гонят и гонят тебя вперед, и у Олега, похоже, как