Фантастика 2025-148 - Анна Сергеевна Платунова

Веела горько вздохнула, будто до сих пор сожалела, что судьба в виде князя Лэггера не обошла ее стороной.

– Так вот… Отец решил развить во мне дар иллюзий. Сказал, что он, по моему складу характера, подходит мне больше всего.

– Я думал, что у князя дар иллюзий? – недоуменно протянул Ронан. – Все так говорят. А ты говоришь теперь, что у него ментальный!

Веела только головой покачала.

– О ментальном даре говорить нельзя. О нем никто не знает, кроме посвященных. Есть дары, которые должны оставаться только внутри императорской семьи.

Веела быстро взглянула на меня, но тут же снова потупилась.

– Генерал Остерман допрашивал меня, забирался ко мне в голову, – сказала я. – Я думала, это – ментальный дар.

– О нет. Это другой дар, мы зовем его мыслезор. Ментальный нужен для того… чтобы… подчинять тварей.

– Что?.. – пробормотала я. – Да как?

Ронан непривычно для себя побледнел и выдавил:

– Так, Аля, нам, похоже, не жить.

– Послушайте! Доверьтесь мне! Я попробую, я уговорю отца! У него на меня серьезные планы, которым я успешно сопротивляюсь вот уже пару лет.

Но Рон лишь вздохнул. Впрочем, какие у нас еще оставались варианты, кроме как выслушать Веелу до конца?

– Так вот… – Вель замялась, подхватывая ускользающую нить разговора. – Дар иллюзий. Лет с восьми со мной стал заниматься князь Скилхерд, он уже тогда был сильно пожилым – я так думаю, меня готовили ему на замену. Я его боялась до ужаса: он был худющий, кожа да кости, полностью лысый, без бровей и ресниц. А еще он никогда мне не улыбался. Мама присутствовала на первых занятиях, пока я привыкала к незнакомцу. Отец разрешил после того, как я прорыдала весь первый урок, спрятавшись в угол и закрыв лицо руками, лишь бы не видеть этого страшного человека. Мама сказала, что он болеет: каждый год ему приходится употреблять все больше ядовитой крови тварей, чтобы поддерживать свой дар. Мы начали с малого: он учил меня создавать иллюзии цветов и бабочек, потом пушистых котят, и я подумала, что не так уж он и плох, если, как и я, любит котят. Потом-то я поняла, что князь Скилхерд не любил котят. Он вообще никого не любил. Просто так найти общий язык с перепуганной капризулей оказалось легче.

Лесли зашевелился, застонал, и Веела ненадолго замолчала, тревожно глядя на его лицо, но Лейс не пришел в себя: слишком много крови потерял.

– Когда мне исполнилось десять, отец представил меня императору. Нет, конечно, дядю я знала и раньше, но меня, ребенка, никогда не подводили к нему для разговора. Я стояла где-то в одном ряду между чистокровным жеребцом, бриллиантовой диадемой и древней вазой из хрупкого фарфора. Однако теперь на личной аудиенции меня представили как будущую помощницу, надежду империи. Я присела в поклоне и поклялась служить его императорскому величеству. Дядя взял меня за подбородок и заставил поднять на него глаза: я тряслась, смущалась и изучала носки своих туфелек, выглядывающих из-под подола слишком длинного для десятилетнего ребенка платья. «Мой маленький воин», – усмехнулся он, и сразу было понятно, что воином он меня не считает и мою будущую службу не видит полезной. Однако наследницы высоких родов вполне могут сгодиться для другого. «Ты знаешь, у меня три сына, Ивейл, он старше тебя на пять лет. Брайс, он старше на три года. И Фрейн, он почти твой ровесник, старше всего на год. За кого из них ты хочешь пойти замуж?»

Ронан дернулся, как от пощечины. Он привык видеть Вель равной себе, оставившей за порогом Академии все привилегии. Он не давил и не форсировал события, трепетно ухаживал, но знал, что рано или поздно нежная Фиалка может достаться ему. Теперь же между ними прямо на глазах разверзалась пропасть.

Веела не заметила, как сник Ронан, продолжала рассказывать.

– Я звонким голосом ответила: «Ни за кого! Я хочу сама выбирать свою судьбу!» Папа разозлился. Дядя рассмеялся. Он думал, что это лишь блажь, которая пройдет с годами…

– Веела, у нас мало времени. – Я покосилась на бледного до синевы Лесли, хотя саму Вель, кажется, заботило лишь, чтобы Лейс не подслушал ее откровения. – Матримониальные планы его императорского величества действительно так важны?

– Все важно! – воскликнула Веела. – Я не смогу рассказать в другое время, как ты не понимаешь!

У нее было лицо человека на грани отчаяния: прямо сейчас она совершала предательство. Чтобы мы остались в живых, по крайней мере пока, Вель предавала свою семью. И она заслуживала хотя бы возможности высказать все, что у нее на душе, не опасаясь, что ее станут каждую секунду перебивать и торопить. Я кивнула: «Все понимаю. Молчу».

Веела, однако, отложила рассказ о принцах, заговорила о другом.

– Считается, что обучение в Академии должны проходить все одаренные, независимо от происхождения. Это поддерживает доверие к власти, ведь получается, мы все равны перед общей смертельной опасностью, неважно, дочь ли ты князя или сын рыбака.

Веела взглянула на Ронана, в ее измученном взгляде сквозила нежность и тоска по несбыточному. Едва она опустила глаза, как Рон посмотрел на нее с такой же щемящей грустью.

– Однако не все посвященные проходят Тирн-а-Тор. Например, мой отец учился в Академии, но никто не знает, что сейчас развивают дары у молодых наследников рода Ридель и рода Данкан. И никто не знает про меня. Мы не учимся тренировкам на стиках, рукопашному бою и не развиваем физическую силу, нам не придется служить на границе, мы никуда не уйдем из семьи. Будем скрыто служить Императору – и только ему. Но каждый из нас, новичков, в конце обучения должен пройти свой экзамен, доказывающий нашу силу и верность…

Веела запнулась, прежде чем продолжить.

– Ты была моим экзаменом, Алейдис.

– Что? – выдохнула я. – Как? О чем ты говоришь?

– В конце лета отец вызвал меня к себе в кабинет и строго сказал: «Если ты, дочь моя, так упорно сопротивляешься свадьбе с Брайсом и не желаешь спокойной жизни во дворце в качестве матери будущих наследников, послужишь Империи иначе!» – Веела зашла издалека. – Я знала, что на самом деле это последняя попытка повлиять на упрямую дочь. Отец не думал, что я стану так неистово сопротивляться браку, но я, обычно послушная, твердо решила не поддаваться. Я не хотела становиться придатком избалованного самодура Брайса. Народ обожает принцев, они так хороши собой, так умны, так обходительны. После гибели Ивейла Империя погрузилась