Йарахонг. Город и тьма - Наталья Гунина

глаза и совершенно седая к двадцати шести годам голова. Бог истины, Всебесцветный Яэ, часто метит служителей белым. А вот поверх положенных светлых одежд она любила надевать бурый плащ. Мало что может быть практичней бурого плаща. Сегодня, жарким летним днём, Утара обошлась без него. Но даже в развевающемся белом она сейчас напоминала дикого зверя-единорога, которые, говорят, водятся в южных степях. Так напористы и решительны были её шаги.

Игнасий с тоской посмотрел в сторону центральной площади. До библиотеки было еще далеко.

— Вот ты где. Ты мне нужен.

Утара редко здоровалась. И еще реже интересовалась чужими планами.

Игнасий слегка поморщился. Ее непрошибаемая уверенность раздражала. Она заметила. Она всегда замечала подобные вещи, хотя и пренебрегала ими.

— Ты занят, да? Слушай, мне ужасно жаль. Тут рядом, по пути расскажу.

Игнасий пожал плечами. Спорить с Утарой бесполезно, это он усвоил с детства. Но, похоже, тут действительно было что-то срочное.

— Там ужас и натуральный кошмар. Помнишь, весной на шествии сгорела реликвия Ветра? Так вот, похоже, она цела. Кто-то подкинул ветрам записку, что их висюлька валяется у Огней. Они вспыхнули, примчались вихрем, кулаками машут, а к нам посыльного пригнали. Требуют свидетелей, и непременно двоих.

— Тогда давай быстрее.

Игнасий нахмурился. Дело становилось запутанней. От него всё ощутимее тянуло бедой. События точно были взаимосвязаны, но ему никак не удавалось ухватить кончик этой нити. Может, теперь получится.

Открытая каменная площадка перед храмом Фаршаха, бога огня, была заполнена красным и бело-голубым. Жрецы пламени сгрудились у кованых узорчатых дверей, служители Инаша-ветра обступили их с трех сторон. Голоса сливались в единый возмущенный гул. Утара, решительно действуя локтями, стала проталкиваться в середину. Игнасий не отставал.

— А я говорю, это поклёп, — теряя терпение, гудел плечистый бородатый огневик, — если пламя Фаршаха что-то жжет, то жжет наверняка. Нет его у нас. И не было никогда.

— Так почему не даете войти? — сдерживая гнев, повторил Джассан, ближайший помощник главы Ветра. Его длинные черные волосы с вплетенными перьями развевались облаком вокруг головы.

— Инаш-ветер — хранитель города. Вы обязаны нас пустить! Или боитесь, увидим что-то не то?

— Попросил бы с уважением — зашел бы. Больно мне нужна внутри ваша орава.

— Желаешь поссориться с Инашем-ветром? Пропусти.

Разговор явно шёл по кругу, и каждый виток был сердитее и громче. Воздух потрескивал от напряжения.

— Что они рассчитывают увидеть? — шепнул Игнасий Утаре. — Им все равно никто не даст осмотреть внутренние помещения, пустят только в алтарный зал. Кто станет у алтаря хранить тайное?

— Огневик говорит правду, — громким шепотом подтвердила Утара, — во всяком случае, верит в свои слова.

— Истинники здесь, — кудрявая жрица ветра почтительно коснулась плеча Джассана. Тот обернулся.

— А вы не спешили, — скривился он, — что вам говорит божественный дар?

Игнасий прикрыл глаза и мысленно воззвал к Всебесцветному Яэ. Его разум затопила волна божественной силы и схлынула, оставив за собой стеклянную ясность.

— Слова предводителя Пламени правдивы! — громко и четко произнес Игнасий. — Он не лжет.

Бородач зыркнул в их сторону и расправил плечи. Джассан гневно сощурился, сжав челюсти.

— Зря я поверила в чудо, — горько пробормотала женщина за спиной.

— Приношу извинения. И благодарю Пламя за проявленную добрую волю, — выдавил официальные слова Джассан. Они сочились ядом.

— Заходите, чего уж, — великодушно повёл рукой бородач, — но только вдвоём. И храмовников Истины пущу.

Створки дверей с узорами в виде языков пламени бесшумно отворились. На улице стоял зной, но изнутри пахнуло сухим горячим воздухом.

Они переступили порог. Сначала двое жрецов воздуха, за ними — Игнасий и Утара. Они миновали небольшую прихожую, отделанную красным и оранжевым камнем, и вошли в алтарный зал. Прямо под ноги входящим спланировало что-то белое и невесомое, подхваченное порывом ветра из полуоткрытого окна. Переплетение шелковых нитей и белых перьев в три ладони шириной.

— Дыхание Инаша, — благоговейно выдохнула кудрявая жрица.

Игнасий быстро огляделся. Просторный сводчатый зал помимо высоких проемов озаряли ровные оранжевые огни, размещенные на выступах стен. Пламя горело само по себе, ничем не поддерживаемое. Выше человеческого роста по кругу тянулась узкая галерея, некоторые из окон на ней были приоткрыты, а одно распахнуто настежь.

— Что думаешь? — шепнул он Утаре.

— Реликвию подкинули, ясно дело, — нахмурилась она.

— И именно в тот момент, когда мы вошли. Подгадали время.

— Да как ты посмел! — рявкнул Джассан. — Лгал мне в лицо! И эти с тобой заодно!

Кудрявая жрица подхватила реликвию, спрятала на груди, под одеждой, и попятилась за спину Джассана. Бородач побагровел, хватая ртом воздух. Рыжая девчонка-послушница с длинными косами, раскладывавшая фрукты на алтаре, села на пол, зажав ладонями уши. Полы одежд Джассана заметались, поднимая ветер. Пальцы мелькали. Воздух в зале потяжелел, наливаясь жаром.

— Ты угрожаешь мне, главному жрецу Фаршаха, в его собственном храме? — пророкотал бородач.

Его лицо осветилось красным, руки до локтей окутало пламя. Огни у стен зала затрещали и взвились столбами. Жар стал почти нестерпимым. В вышине, под сводом, закружились, свиваясь, языки огня. Взвизгнула кудрявая жрица.

— Стойте! — выкрикнула Утара, вскинув вверх руки. — Реликвию подкинули. Как вы не видите!

— Остановитесь! Вас стравливают, — Игнасий встал рядом с ней, между огненными и ветреными.

Им в лицо ударила волна жара, они невольно зажмурились, но устояли. Лоб и щеки жгло. Бородатый жрец огня с усилием опустил руки, пламя втянулось в ладони. Гневный лик, соткавшийся под сводом, сдвинул брови.

— Реликвию ветра подкинули через окно прямо перед тем, как мы вошли, — повторила Утара. Одежда на ней тлела.

— Кто-то хотел драки, тут, в священном храме, — хрипло добавил Игнасий, — кто мог этого желать?

Хлопнули створки окон. Жар слегка отступил. Все молчали. Ждали? Были готовы слушать и слышать?

— Как ты узнал, что реликвию надо искать здесь? — Игнасий повернулся к Джассану.

Тот нахмурился.

— Записка была среди писем и прошений. Наш бог, как покровитель города, получает такие десятками каждый день.

— Она у тебя с собой?

— Да, вот.

Джассан выудил из складок одеяния аккуратно сложенный листок.

— Смотри.

«Считаю необходимым довести до вашего сведения, что утерянная весной святыня хоть и похищена, но цела. Вы отыщете ее в храме Фаршаха. Доброжелатель»

— Это возможно — ощутить ложь через бумагу?

— Иногда.

Игнасий сощурился, вглядываясь в записку. Буквы на бумаге стелились ровно, одна к другой. За ними, четкими и округлыми, не виделось ни тревоги, не спешки. Игнасий потянулся к средоточию, и Всебесцветный Яэ даровал ему возможность прочитать чувства писавшего. Этот человек был уверен в своей правоте, он не использовал ни одного лживого слова. Но…

— Здесь всё правда, — медленно проговорил он, — но это сообщение можно