Не тот год III - Михаил Владимирович Баковец

из КВ, лежали шесть гранат. Каждая весом была примерно полкилограмма и имела вытянутую веретенообразную форму. С одной её стороны был вставлен тёрочный запал, с другого конца стояла пробка из светло-жёлтого металла, скорее всего, бронзы.

Когда состав добрался до станции, мы без проблем выбрались из вагона и оказались в густом скоплении эшелонов. Паровозов на виду почти не было, раз-два и обчёлся. В основном торчали только вагоны с платформами. Эшелоны загоняли на пути, отцепляли паровоз и дальше вагоны ждали своей участи. Это касалось всех без исключений. Только санитарные освобождали от раненых, которых на грузовиках и редко на телегах отправляли в госпиталь, расположившийся в нескольких километрах от станции в лесу. Но чаще всего санитарные перецепляли к другому составу, следующему вглубь страны.

Станция была, если так можно сказать, именно станцией, а не посёлком. Несколько маневровых паровозов, десятки путей, многокилометровый «отстойник», несколько горок для сцепки, пути для разворотов, огромные цистерны с водой для паровозов. И около дюжины небольших зданий, где раньше жили только служащие станции. Ни одного постороннего человека здесь не было. Только станционные работники, путейцы и солдаты. Очень много солдат. На данный момент из-за войны местные работники отправили все свои семьи подальше от границы. Им в помощь финны выделили солдат из мобилизованных граждан.

— Есть где развернуться, — с удовольствием в голосе произнёс Сашка спустя час. Столько у нас ушло на рекогносцировку. Мы даже себе место для временной стоянки отыскали. Это было вросшее в землю одноэтажное здание из мелкоформатного красного кирпича с четырёхскатной крышей, крытой прямоугольной стальной черепицей. Каждый лист был величиной чуть-чуть меньше бумаги формата А4. Восемь окон здания размерами не блистали. Габаритами примерно с телевизор с тридцать второй диагональю. Зато из двух отлично просматривалась немалая часть станции. Дополнительно каждое защищалось решеткой. Та была под стать возрасту постройки: кованные прутья толщиной с палец имели сильный волнообразный изгиб по всей длине и соединялись — явно в раскалённом состоянии — в вершинах волн полосками металла миллиметров семь-восемь в толщину. Входных дверей было две. Обе обиты листовым ржавым железом и запирались на навесной замок, продетый в дужку и одновременно фиксируя толстую и широкую полосу из металла, вбитую в кирпичный косяк в районе петель. Один из них я открыл с помощью заговора. Снег от двери смели в сторону самодельной метёлкой из веток, наломанных из кустов неподалёку. Я невольно вспомнил школьный стишок из старых учебников про дежурного Ваню и деревцо, который сам же посадил и потом обломал для веника. Авторство, кажется Агнии Барто. Даже несколько строчек про себя произнёс, когда ломал ветки:

— Он одну ломает ветку,

А потом другие две.

Говорит он: 'Чудный веник!

И платить не нужно денег!'

Зачем такая ерунда? Всё просто. Снятый замок и натоптанные следы перед дверью, которая всегда закрыта в мыслях наблюдателя обязательно станут ассоциироваться с нарушителем, взломом. А вот аккуратно расчищенная площадка — это следы хозяина. Как будущее показало, всё мы сделали правильно. В здание не сунулся ни один финн. А прошло их мимо не меньше пяти десятков человек.

Внутри всё здание было забито хламом. Самым натуральным. Половина постройки заняли штабеля проржавевших панцирных кроватей. Отдельно спинки, отдельно лежаки. Также местные рачительные хозяева здесь сложили стопками железную черепицу. Ещё мы нашли очень много ржавых гвоздей, больших скоб и железнодорожных «костылей» в деревянных бочках и бочонках. Почти везде этот металлический скарб слипся в плотные комки ржавчины. Их теперь вряд ли даже на пункте приема металлолома примут. Разве что только бесплатно.

Мы с Панкратовым с трудом отыскали себе свободный уголок подальше от входа, от которого тянуло сквозняком.

Здесь при свете керосинки, которую я стащил у финских железнодорожников, мы занялись планом будущей диверсии. На блокнотных листках чертили схему с расположением эшелонов, паровозов и водокачек. Вагоны с боеприпасами и топливом метили по-особому.

— Хм, — вдруг выдал Сашка, — а мы не поспешили взвалить на себя уничтожение такого объекта?

— То есть?

— Я тут прикинул и вот что вижу. Проще грохнуть местное ПВО и вызвать нашу авиацию. Но для этого нам нужна рация.

— Нужна. А её у нас нет, — хмыкнул я и следом успокаивающе и уверенно произнёс. — Да справимся мы, Саш. Там вагоны со взрывчаткой в отдельном тупике стоит. Возьмём оттуда столько, сколько надо. Сегодня поздним вечером этим займёмся. За ночь я наложу несколько заговоров на заряды, а с утра пойдём их разносить. Вспомни, как у нас прекрасно всё вышло со взрывом станции в Житомире. Тоже ведь заряды сделали из того, что, хех, на месте нашли.

— У немецких сапёров так-то, — хмыкнув, поправил меня командир.

— Но на месте же, а не тащили с собой ящики с тротиловыми шашками, — не стал отступать я.

Глава 4

Взрывчатка оказалась нашей советской. Явные трофеи, которые крохобористые финны захапали во время отступления частей РККА. Использовать в текущей ситуации толовые шашки они не могли: взрывать нечего. Вот и стояли три вагона подальше от основных путей под охраной одного солдатика с винтарём, в тонкой шинельке и свитере под кителем да в кожаных сапогах, которыми часовой стучал, словно чечетку отбивал. Подождав, когда его сменят, я зачаровал неудачника, приказав не обращать на нас с Панкратовым внимания и потом обо всём забыть. Была мысль «посоветовать» финику после смены с поста направить себе в лоб винтовку и посмотреть, как оттуда вылетает пуля, чтобы потом, хе-хе, всем рассказать. Но решил, что самоубийство солдата может поднять ненужный нам шум. Тем более его и так, как и прочих финнов, должен снести огненный вихрь после подрыва эшелонов.

В вагонах нашим глазам предстали деревянные и жестяные укупорки с тротиловыми шашками. От восьми до тридцати двух килограмм каждая. В каждой такой располагались шашки в розовой бумаге с надписями, сообщающими про заряды в четыреста и двести грамм.

Укупорки мы таскали на санках, экспроприированных у железнодорожников. Под заговором отвода внимания мы курсировали от вагонов к нашему зданию и обратно прямо под носом у часовых и патрульных. Привезли килограмм триста. А дальше… дальше мне пришлось, скрипя зубами, заняться усиливающими чарами. Энергии на четыреста грамм требовалось значительно меньше, чем на бомбу в тысячу килограмм. Но бомба была одна, а шашек этих… Эх-х… Каждая моя попытка наложить заговор на укупорку с тротиловыми шашками проваливалась. Скорее всего проблема крылась в том, что все шашки в ящике были отдельным предметом. А вот в бомбах и снарядах заряд отлит в один, если так