Огонек во мраке: Зов крови - Дмитрий Ласточкин

какой-то мере я вполне её понимаю. Женское воспитание до жути давящее, тебе вдалбливают в голову, что ты должна быть «приличной девушкой», особенно если дворянка, но у этой «приличной девушки» могут оказаться такие качества, что просто противоречат друг другу. А уж их столько, что на десяток энциклопедий хватит!

Хотя мне всё равно было обидно, что меня в итоге на улицу выкинули.

— Спасибо, милая. — меня чмокнули в шею в ответ на пожимание рук. — Я была так растеряна и так нервничала, что совсем не знала, как поступить. Тогда я решила отвезти тебя отцу. Или хотя бы на родину отца. Почему-то мне казалось, что он, такой взрослый и обходительный, заберёт ребёнка себе. Но когда я тайно вернулась в Россию перед самыми родами, то узнала, что он счастливо живёт со своей женой, они как раз ожидали первенца. И я почувствовала себя последней дрянью просто от того, что могу разбить их брак своим поступком. Но и вернуться домой с ребёнком в руках я не могла…

Я слегка скривился от такого. Нет, не от слов мамы, а от ситуации. Хорошо, что я могу постоять за себя и никогда в подобную ситуацию не попаду!

— Я тогда совсем растерялась, не зная, что делать. И вдруг начались роды! Так ты и родилась в гостиничном номере. Хорошо, мы магией все звуки погасили, никто не заметил. А потом служанка, самая старшая, мадам Сирош, унесла тебя. Когда вернулась, то сказала, что отдала тебя в надёжное место.

Вот значит как я на улице у Дома малютки оказался…

— Я четыре дня была без сознания после родов, потом ещё неделю еле-еле с кровати вставала, даже целительские зелья меня на ноги поднять не могли. А когда смогли, то меня чуть ли не силой запихнули в самолёт и увезли обратно на другую сторону миру.

Мама всхлипнула, стала гладить одной рукой меня по голове, а другой прижала к себе сильнее.

— Когда я вернулась домой, то призналась во всём родителям. Только об отце ничего не сказала, и служанкам запретила говорить, поставила на них вампирскую Печать крови ещё в Америке. Был страшный скандал! Первый раз в жизни отец меня высек розгами — заявил, что я поступила, как простолюдинка, вот и наказание должно быть соответствующим! Я всё вытерпела… Потом меня на год заперли в монастыре Сен-Жон. И я там так много насмотрелась на одинаково одетых монашек, что, выйдя, решила дать людям красивую одежду. С тех пор я занимаюсь модельным бизнесом.

Мы помолчали. Я переваривал услышанное, а герцогиня дышала мне в макушку горячим дыханием.

— А потом ты меня искала? — наконец выдавил из себя я.

— Конечно. И мои родители тоже. Но… Служанка никому так и не сказала, где тебя оставила, и умерла в тот год, когда я в монастыре была. Приходилось в гигантском городе искать девочку, без имени, без внешности, да ещё и в службе, которая максимально закрыта от попыток иностранцев влезть в неё. — запнувшись, мама помолчала. — Возможно, отец что-то и нашел, но он никогда об этом не говорил. Так что я только могла надеяться, что однажды встречу тебя. И жутко боялась все эти годы, что, встретившись, мы совершенно не узнаем друг друга! Это было бы ужасно!

— У меня осталась пелёнка с твоим гербом. — теперь пришла моя очередь рассказывать. — Я думала, что это какой-то аристократический герб. В детдоме все дети, которых подбросили, что-то такое думают. Искала его среди гербов российских аристократов, но не нашла и забросила. Я же не думала, что надо среди заграничных искать…

— Ничего-ничего! — меня снова обняли двумя руками. — Теперь я тебя нашла! Всё будет хорошо! Я заберу тебя отсюда и отвезу домой. Ты должна знать, что у тебя есть довольно большая семья. Они точно примут меня! А кто не примет, тому папа прикажет голову отрубить!

Я сначала обрадовался от таких слов, а потом как-то потух. Она же сама рассказывала, как её под замком держали двадцать один год! А мне всего девятнадцать! Меня тоже под замок посадят? Что-то я совершенно не согласен! К тому же, я уже ощутил на себе все прелести жизни в большой аристократической семье, спасибо Меншиковым.

— Кхм, мама. — ужом вывернувшись из объятий родительницы, я поднялся на ноги. Она села на диване, удивлёно глядя на меня. — Знаешь, я очень рада, что нашла тебя. И узнала, кто мой отец. И это меня слегка шокировало… А может даже не слегка! Я пока не готова куда-то ехать. Прости.

— Но зачем тебе тут оставаться? — Лилия непонимающе смотрела на меня. — Что тебя тут удерживает? Я за эти годы много узнала про жизнь сирот в России, она совсем несладкая. Тебе, наверное, тоже пришлось пережить много неприятностей?

— Не то слово. — буркнул я.

— Тогда зачем ты хочешь тут остаться? Во Франции, на твоей родине, тебе будет намного лучше, чем тут! Ты — внучка короля! Тебя пальцем никто не посмеет тронуть, ты будешь окружена любовью и заботой! Зачем оставаться в этом месте, раз у тебя связано с ними так много неприятных воспоминаний? Не понимаю…

— Мам, ты сама говорила, что всю юность мечтала выбраться из-под родительской гиперопеки. А теперь сама хочешь меня в эту яму засунуть? Я не собираюсь так рано беременеть!

— Пф! — Лилия фыркнула в кулачок. — Я не повторю ошибок своих родителей! Я хочу тебя защитить, хочу компенсировать все эти годы, что ты провела вдали от своей родни! Хочу, чтоб ты всегда была рядом! Ты же и сама должна подобное чувствовать, не зря же ты выучила свой родной французский!

— Ну, я много языков, так что я точно его знаю не из-за тяги к родине. — я помотал головой, как бы вытряхивая из неё глупые мысли. — Неважно! Я хочу остаться в Российской Империи! Закончить все дела хотя бы. Я тут учусь, мне ещё год надо, чтоб закончить, куда мне срываться?

— Учёба? Нет проблем! Поступишь в Сорбонну хоть завтра! Это не проблема! — пожала плечами мама.

— Да зачем она мне нужна⁈ У меня тут друзья, знакомые, связи…

— Это всё будет и дома.

Блин, ту точно она переняла многие черты своих родителей, хотя этого и не понимает. Надо валить, а то сейчас позовёт служанок и фрейлин, те