Между мирами: Хроники забытого мага - Митя Воронин

— Эй! — кричит Торин из соседней камеры громко, и я слышу, как он резко подходит к решётке, хватается за прутья. — Что вы делаете? Куда его тащите?

Стражники не отвечают ему, даже не поворачивают головы в его сторону. Выводят меня из камеры быстро, поддерживая под руки с обеих сторон. Оглядываюсь через плечо — Торин стоит у решетки, вцепившись в прутья, лицо встревоженное, брови сдвинуты, глаза напряженные.

— Всё будет нормально! — кричу я, не очень веря собственным словам, но пытаясь успокоить. — Наверное!

Торин качает головой медленно с явным сомнением на лице.

Идём по длинному коридору, и наши шаги эхом разносятся по всей тюрьме гулко. Человек в капюшоне впереди, движется плавно, почти бесшумно, почти скользит по камню. Стражники держат меня под руки крепко, хватка железная. Не сопротивляюсь. Куда бежать в чужом городе? И зачем?

Выходим из тюрьмы наконец, и яркий утренний свет бьёт в глаза нещадно. На улице утро в самом разгаре. Солнце поднимается над крышами домов, окрашивая их в теплые золотистые тона. Воздух свежий, холодный, бодрящий, пахнет дымом из печей и чем-то, может быть ещё хлебом. Вдыхаю полной грудью, жадно, наслаждаясь свободой после душной, вонючей камеры.

У тюрьмы стоит повозка, обычная. Деревянная, простая, потертая, с двумя лошадьми гнедой масти. Нелетающая магическая платформа, а самая обычная телега. Лошади фыркают, переминаются нервно с ноги на ногу.

Человек в капюшоне садится на переднее сиденье, движения грациозные, плавные. Показывает рукой коротко: садись рядом, не медли.

Стражники подталкивают меня, не слишком грубо, но настойчиво и решительно. Забираюсь в повозку неловко, сажусь на деревянную скамью напротив загадочной фигуры. Человек стучит по борту дважды и мы трогаемся сразу.

Едем по улицам города, который постепенно просыпается вокруг нас. Торговцы открывают лавки, выставляя товары на прилавки. Люди выходят из домов, направляясь по своим многочисленным делам. Дети бегут куда-то с хлебом в руках, смеются звонко, беззаботно. Обычная жизнь продолжается своим чередом.

Смотрю на человека в капюшоне украдкой, искоса. Сидит молча, совершенно неподвижно, как статуя. Лица не видно совсем, только тонкий подбородок выступает из тени, явно женский. Руки сложены аккуратно на коленях.

— Кто ты? — спрашиваю я, не выдерживая давящего молчания. — Что тебе от меня нужно?

Не отвечает. Даже не шевелится, словно не слышала.

Едем минут десять, может, больше, время тянется медленно. Останавливаемся у небольшого дома на окраине города, где улицы становятся заметно тише, значительно уже. Двухэтажный, из серого камня, узкие окна со ставнями. Ничем особо не примечательный, один из многих десятков похожих.

Человек выходит из повозки легко, почти невесомо. Показывает следовать коротким жестом. Вылезаю, ноги всё ещё слабые, ватные после ночи в холодной камере.

Заходим внутрь дома. Маленькая прихожая, чистая, пахнет приятно: травами и чем-то ещё, воском свечным, может быть. Лестница ведёт наверх, дверь слева закрыта.

Человек открывает дверь уверенно, входит первым. Я иду следом осторожно, сердце колотится в груди от неопределенности, от страха неизвестности.

Комната небольшая, но уютная, обжитая. Стол из тёмного дерева, массивный, два стула с высокими спинками, книжные полки вдоль стен, плотно заставленные толстыми томами в кожаных переплетах. Окно во двор, через которое щедро льется утренний свет. На столе бумаги аккуратной стопкой, перья гусиные, чернильница, всё тщательно разложено с педантичной точностью.

Человек закрывает дверь за нами на задвижку. Поворачивается ко мне медленно. Медленно снимает капюшон.

Молодое лицо открывается, лет двадцать пять, не больше. Тонкие, правильные, почти аристократические черты. Длинные серебристые волосы, распущенные по плечам, переливаются в утреннем свете. Глаза голубые, холодные, как зимний лёд. Красивое лицо, несомненно красивое, но суровое, с жёсткими, непримиримыми линиями вокруг тонкого рта.

Женщина, как я и предполагал.

Смотрит на меня несколько долгих секунд, изучающе, оценивающе. Говорит что-то на своём языке. Голос чёткий, звенящий, но я не понимаю ни единого слова из сказанного. Качаю головой отрицательно, разводя руками в беспомощном жесте.

— Не говорю на вашем языке, — объясняю я, зная бесполезность слов.

Женщина хмурится сразу, сдвигая тонкие брови. Поднимает руку, и я инстинктивно делаю шаг назад, прижимаясь спиной к двери. Она шевелит длинными пальцами в воздухе, рисуя какие-то невидимые символы, губы движутся беззвучно. Лёгкое покалывание возникает в голове внезапно, словно что-то щелкнуло на место внутри черепа.

— Теперь понимаешь меня? — спрашивает она, и слова звучат кристально чётко, абсолютно понятно, хотя губы движутся не совсем синхронно с речью, что создает странный эффект.

Понимаю. Слова чёткие, ясные, как родные.

— Что… что ты сделала со мной? — спрашиваю я осторожно, инстинктивно касаясь висков.

— Элементарное заклинание перевода, — отвечает она просто, как о чём-то обыденном, показывая на стул приглашающим жестом. — Временное. Хватит на несколько часов, не больше четырех. Садись, не стой.

Сажусь медленно, осторожно, не спуская с нее настороженного взгляда. Женщина садится напротив, прямо, складывает руки аккуратно на столе.

— Элиана Лунная, — представляется она сухо, официально. — Я маг по призванию и образованию. Выкупила тебя из тюрьмы сегодня утром. Знаешь, сколько это стоило мне?

— Нет, — признаюсь я честно, пожимая плечами.

— Двадцать серебряных монет, — говорит она, и в голосе звучит холодная констатация неприятного факта. — Это почти месячный доход обычного ремесленника. Ты в серьезном долгу передо мной.

Смотрю на неё внимательно, изучая. Холодная, очень сдержанная. Высокомерная, определенно. Но есть что-то в этих голубых глазах, возможно боль, старая, глубоко скрытая под маской безразличия.

— Почему ты это сделала? — спрашиваю я прямо, в лоб. — Зачем выкупать совершенно незнакомого человека из тюрьмы?

— Ты не обычный человек, совсем не обычный, — отвечает Элиана, скрещивая руки на груди в защитном жесте. — Я чувствую твою ауру. Она… странная. Неправильная. Ненормальная для этого мира.

— Аура? — переспрашиваю я, не совсем понимая. — Что это?

— Магическое поле, энергетический отпечаток, — объясняет она, словно говорит с не слишком сообразительным ребенком. — Все живые существа его имеют обязательно. У обычных людей слабое, едва различимое. У магов сильное, яркое, хорошо читаемое. У тебя… — делает паузу, подбирая точные слова. — Непонятное. Необычное. Чистое до невозможности.

Резко встает, решительно, подходит ко мне быстрыми шагами. Протягивает руку к моей голове, но не касается кожи. Держит ладонь в нескольких сантиметрах от лба, и я чувствую исходящее тепло, легкое, приятное, почти успокаивающее.

— Вижу ясно, — бормочет Элиана, прищурившись, концентрируясь. — Аура абсолютно чистая. Очень чистая. Без малейших следов искажения. Без тени порчи. Это невозможно физически. Такого не должно быть в принципе.

— Почему невозможно? — спрашиваю я, пытаясь понять суть. — Объясни.

Убирает руку, отходит на прежнее место.

— Любое использование магии оставляет