Один ленивый мальчик - Александр Бельский

— Меня учили, что дела нужно делить по степени срочности и степени важности. Есть вещи и важные, и срочные. Есть — важные, но несрочные. Есть же неважные, но срочные, и, наконец, дела неважные, несрочные, но и их необходимо сделать. Первыми надлежит исполнять срочные и важные, разумеется. Затем — срочные, но не важные. Потом — не срочные, но важные и уж последними — несрочные и мелкие. Но, сдается мне, нам сейчас же нужно решить дело срочное, но менее важное — что и как сказать нашим людям. Есть более важные и почти такие же срочные вещи, но эта забота, если не решить ее немедленно, станет не только срочной, но и самой важной. Не родится ли у солдат наших в их душах страх, что поставит под угрозу все задачи отряда и помешает испорлнить самый важный наш долг — оберегать мир и покой страны? А сказать необходимо, иначе слухи и сплетни источат души их до дыр.

Затем — надо нам выполнить ещё многое. Пересчитать и сохранить хесемен. Решить, надо ли избавиться от тел Потерянных душ и, если надо, то где и как это сделать. Не опасны ли их тела и не перейдёт ли с них проклятие на живых? Мы видели ночью, что происходит с теми, кого они заденут до крови или укусят. Это страшная беда и угроза. Надо также немедля направить гонца с докладом и за подкреплением. Нас осталось мало, а службу необходимо продолжать, ибо беда и дикие негры могут бродить рядом. Надо понять, как очистить башню от их скверны и провести обряды. Надо понять, как и где похоронить погибших солдат. Многое надо понять…

И то, что одновременно и самое главное, и почти срочное — как же нам надлежит поступить с теми разбойниками и колдунами, что сотворили это непотребство. Остаться ли отряду в крепости Хесефмаджаиу, как велит приказ, или преследовать и истребить их? В них я вижу великую угрозу всему живому в Куше и Вавате, и даже в самой Та-Кем. Я хотел бы выслушать ваше мнение немедленно, и затем принять решение. И первой я спрошу госпожу Старшую пяти кланов. Сдается мне, она знает о том, как обращаться с Измененными, и насколько верно я вижу опасность от них лучше нас всех вместе взятых. Главное — скажи нам, что ты думаешь, как нам говорить с людьми и что делать с Потерянными душами. Включая и погибших солдат — отсылать ли их тела для погребения или этого делать нельзя ни за что?

Маджайка ответила ему почти не задумавшись:

— То, что случилось — не утаишь, и надо рассказать солдатам и про бой, и про отвагу тех, кто его вёл. Главное, что они должны понять, люди твои, что бороться с Потерянными душами можно и нужно. Туши нужно извлечь из башни. Лучше всего их сжечь, но даже под животворящим оком Ра через три-четыре дня угрозы ни в них, ни в коснувшихся их вещах не останется — с их окончательной гибелью проклятье утрачивает силу, хотя и не в тот же миг. Поэтому и солдат погибших можно, поместив в натрон или простую соль, отправить для погребения домой, если таковое необходимо.

— А есть ли ритуал, позволяющий спасти души солдат, ставших перед смертью Измененными, для последнего суда? И даже не только их души. Иштек и Тур, сын Качи, по следам определили, как подверглись проклятью напавшие на нас Измененные. Они умерли первой смертью достойно и сражаясь. Нет ли пути спасти и их души, невзирая на горе и беды, доставленные ими?

— Спасти можно только тех, кто не успел погубить других людей, остальные же перешли запретную границу и чары тут будут бесполезны и бессильны.

Нехти при этих словах маджайки воспрял духом, ибо Анхи не успел никого коснуться, а Ренефсенеб даже не успел обратиться в Проклятого. Хори подумал и о двух погибших из шайки Крюка, но больше его беспокоило другое:

— Прости, но снова спрошу — доподлинно ли ты уверена, что через несколько дней проклятье исчезнет? Ночью Тур, сын Качи, обжигал вынутые из туш Проклятых стрелы и прочее своё оружие. Он сказал, что если ими ранить человека, то он обратится в Потерянную душу, и что проклятье можно поддерживать долго, обмотав наконечник тряпицей, смоченной водой, а лучше — кровью. Мы хотели тебя попросить помочь нам очистить наше оружие, но это всё потом. Главное — нет ли опасности, что и в телах можно продлить действия злых чар?

— В погребе и во тьме башни проклятье в телах Измененных будет жить намного дольше. Так что лучше всё же извлечь тела Потерянных душ. Но, закопанные в жаркий песок пустыни, они утратят зло почти так же быстро, как и на солнце. Я не думаю, что твои солдаты захотят приближаться или касаться их туш лишний раз, так что не надо бояться, что проклятье перейдёт на них.

— А я вовсе не их опасаюсь. Что, если враги за нами оставили следить двух-трех бунтовщиков поотважней? Подкрасться к могиле проклятых ночью, воткнуть в них стрелы… Достаточно будет ими только ранить — и мы снова будем лицом к лицу с запретными чарами!

На это маджайка не нашла, что ответить.

— Теперь спрошу вас, господин мой и чародей, — обратился молодой командир к херихебу, — сможете ли вы провести очищающие ритуалы с оружием, башней и тушами Проклятых? Вы тоже думаете, что их лучше извлечь наружу? И, самое главное — я попрошу вас обратиться после моего рассказа о ночных бедах к отряду и успокоить их, разобъяснив им попроще, что опасность миновала, если они сами будут соблюдать несколько дней нехитрые правила, и все они вновь под рукой богов?

Жрец задумался. Он всё еще выглядел немного ошеломленным. Возможно, потому, что больше других понимал, какую опасность ночная победа отвела от них всех. Но слова молодого неджеса и необходимость успокоить других постепенно стерли заботу с его лица, и вскоре он вновь выглядел величественно, важно и слегка при этом глуповато от этой своей напыщенности.

— Конечно, сын мой, смогу. Туши, безусловно, нужно вытащить наружу. Но надо очень хорошо подумать, как это сделать, дабы уберечь тех, кто будет их извлекать наружу, да и всех остальных, от риска.