На Литовской земле - Борис Владимирович Сапожников

привилегии и уж точно не дали бы рты позатыкать, особенно после того как дозволено было высказаться оппоненту. И то, что я не был шляхтичем, а князем московским, ничуть эту ситуацию не меняло.

— Вопрос мой был скорее rhetoricus,[8] — кивнул Станислав Кишка, — однако если князь Михаил желает ответить на него, то у меня возражений нет.

Выставил-таки меня невеждой. Ловко. Однако возможность взять слово всё равно важнее.

— Михаил Васильич, — напомнил мне без нужды Сапега, — помните, что ответ ваш должен быть по существу и без агитации, иначе вы будете лишены права голоса до окончания сейма.

Я кивнул в ответ, подтверждая, что понимаю его.

— Вы, пан Станислав, сперва говорите, кровь не водица, — обратился я к старосте жемайтскому, — и я полностью с вами согласен. Я не рождён на литовской земле, как и князь Адам, ведь теперь его владения часть коронных земель. Однако у себя на Родине за спасение родной земли я не получил никакой награды, лишь новую службу на чужбине. Ничего не роднит меня с московским царём более, — и тут я ничуть не кривил душой, хотя вряд ли многие в большом зале виленской ратуши поверили мне, — ибо Родине я более не надобен. Посему Литва заменит её, ведь иная мачеха бывает ласковей родной матери, особенно если та от ребёнка отворачивается. И коли пойдёт на нас войною московский царь Василий, то не дрогнет у меня рука, и встану я супротив него, как великий князь Литовский. Ибо нет во мне более ни капли родственной любви к дядюшке.

— А коли не он войска отправит? — тут же спросил Станислав Кишка.

— Тогда и вовсе душа моя покойна будет, — пожал плечами я.

Надеюсь своими словами я сумел убедить хоть кого-то. Да и агитации в них найти нельзя было, хоть по букве разбери. Станислав Кишка и пытаться не стал, заранее понимая, что дело это гиблое, и лишь потери ему и всем сторонникам князя Адама принесёт.

Вот так за сплошными дебатами, спорами, приведением аргументов и контраргументов прошёл целый день. Я с удивлением понял, что солнце давно за полдень перевалило, когда кинул взгляд в окно после ответа на реплику Станислава Кишки. А после не успел оглянуться, как и потемнело в зале. Слуги незаметными тенями скользнули по ней, расставляя свечи в больших подсвечниках. Темнота ничуть не охладила пыла спорщиков. Магнаты, сидевшие в креслах, выступали один за другим, поддерживали наш мятеж и высказывались либо за одного, либо за другого кандидата. Сапега давил авторитетом, но ему противостоял столь же уважаемый староста жемайтский. Радзивиллы, Януш и Кшиштоф-Сиротка, стояли стеной, но и сторонников Вишневецкого разбить на фракции не удавалось. Ходкевич напоминал о моих военных заслугах, ему отвечали, что и у князя Адама они есть, пускай и не столь громкие, зато куда больше. Напоминали, что одерживал он эти победы без шведских экспедиционных корпусов, да исключительно своими силами. Наёмников же если и привлекал, то на свой кошт содержал их.

Воистину, если уж кто-то может заговорить любой вопрос, так это польские, ну или литовские, в нашем случае, магнаты. Никто не желал, чтобы разговор обошёлся без его ценного мнения, каждый норовил вставить свои пять копеек, часто перебивая выступавшего. И не раз Сапеге приходилось призывать к порядку и даже грозить лишением права слова. Лишь раз он и в самом деле претворил её в жизнь, запретив высказываться подстаросте Черкасскому и Белоцерковскому, князю Янушу Курцевичу. За то, что тот, несмотря на несколько предупреждений, постоянно перебивал наших сторонников, не давая им и слова сказать.

— Ещё одно слово от вас, князь Януш, — веско произнёс Сапега, — и вас выведут из зала.

— Veto, — тут же воскликнул князь Курцевич, — не имеете вы права ни лишать меня права слова, ни выводить из зала.

Видимо, так было задумано нашими противниками с самого начала. Стратегия поведения у них имелась, и это в неё вполне укладывалось. Теперь же прозвучало заветное слово veto, которое могло оборвать любые дебаты на сеймике или большом элекционном сейме, таком как наш.

— Liberum veto[9] никогда не было правилом литовского вального сейма, — возразил ему Сапега, — потому и на нынешнем Вселитовском великом элекционном сейме правило сие применяться не будет.

— Это попрание наших прав и шляхетских свобод! — тут же воскликнул князь Курцевич. — Лишь единогласно должно принимать самые важные решения.

— В Речи Посполитой, — не полез, конечно же, за словом в карман Сапега, — и видите куда это привело её. На сейме нынешнем нашем решение будет принято простым большинством голосов. И praecedens[10] тому уже был, когда Пётр Пац cum familia[11] покинул сейм, не пожелав принять решения большинства депутатов. Таким образом, можно считать, что принцип единогласия на нашем сейме применяться не будет. А потому, — напомнил Курцевичу Сапега, — ежели вы, пан Януш, снова нарушите порядок нашего собрания, то будете немедленно удалены из залы. Ныне же и до окончания сейма вы лишаетесь права голоса.

Так красиво подвёл всё Сапега, что если и были контраргументы у наших противников, то применить их они не решились. А может приберегли для лучшего случая, кто ж их знает.

Заседание затянулось почти до полуночи, и когда часы на виленской ратуше пробили полночь, Сапега поднялся и объявил о закрытии заседания.

— На сегодня мы закончим, — веско произнёс он, — и завтра в полдень соберёмся снова, чтобы главный вопрос, поставленный перед сеймом, решить.

Магнаты принялись подниматься со своих кресел, шляхтичи потянулись прочь с верхней галереи. Все уже порядком утомились от речей и витийства депутатов, и были только рады покинуть ратушу.

Я отчаянно хотел отдохнуть, однако понимал: хорошо, если этой ночью мне удастся перехватить хотя бы пару часов сна. Сейм — та же война. А сон на войне — непозволительная роскошь.

[1] Здесь, нецелесообразно (лат.)

[2] Великим князем свободной Литвы (лат.)

[3] Здесь, регламент (лат.)

[4] Короля польского (лат.)

[5] Железной рукой (лат.)

[6] Муж битвы (лат.)

[7] Агитации (лат.)

[8] Риторическим (лат.)

[9] «Свободное вето» (лат. Liberum veto) — принцип парламентского устройства в Речи Посполитой, который позволял любому депутату сейма прекратить обсуждение вопроса в сейме и работу сейма вообще, выступив против. «Единогласие» было принято как обязательное в 1589 году

[10] Предшествующий (лат.), здесь: прецедент

[11] С семейством (лат.)

Глава 20

Vivat Magnus dux Lithuaniae!

Я едва успел вернуться на Московский двор, как ко мне на поздний ужин заявились оба Радзивилла, Януш и Кшиштоф-Сиротка, а следом за ними и Острожский с Сапегой поспешили. Мы сели за