Близнецы. Том 1 - Дарья Чернышова

– Надолго? – с недовольством в голосе произнесла Ортрун, уткнув кулак в бедро.

– Пока крыс не вытравим.

Она цокнула и спросила, без удивления взглянув на Модвина:

– И откуда в моем замке столько крыс?

– Может, ты сама их и прикормила, – бросил он, развернулся и вышел, чтобы не окунуть Баво крючковатым носом в чернильницу на столе сестры.

Ортрун не успокоится, пока сааргетская башня, разрушенная выстрелами пушек миролюбивого владыки Тильбе, не упадет ей прямо на голову, заодно похоронив под собой всех обитателей замка. Освальд предупреждал. Обрисовал безрадостные перспективы и умер, оставив Модвина с ними наедине. Хотелось пойти к кургану, раскопать его и отхлестать брата по впалым щекам.

Но Модвин поборол это дурное желание и, распинывая в стороны ловушки для крыс, взлетел по каменной лестнице в свое башенное гнездо. Он так хлопнул дверью, что стены охнули. Яркий свет облизал стоящий на подоконнике кувшин, и Модвин стер его раздражающий блеск размашистым ударом. Кувшин не упал на пол, только звякнул об косяк и изрыгнул из себя немного воды.

Модвин увидел в его полированной поверхности свое отражение. «Фретка?» – вспомнил он презрение в голосе раненой женщины, которая украла кинжал отца. У него остался еще один, подарок Освальда. Вчера он снова убивал людей.

Раздевшись до пояса, Модвин взял в руки нож, тщательно отмытый от крови, смочил в воде из клятого кувшина волосы, накрутил их на пальцы, потянул и отрезал под самый корень.

Глава 12

Видения

«Ну и ладно, – успокаивала себя Нерис. – Все равно с длинной косой не очень-то удобно в пути».

И разные говнюки вечно норовили вцепиться в нее грязными пальцами.

Жаль, конечно, что нельзя теперь будет заплести над виском тонкие косы, оставив с другой стороны распущенные локоны, как делают все иш’тарзы, когда идут в бой. То есть можно будет, но где-нибудь через полгода.

Нерис, откашляв горечь во рту, плюнула в ручей, плещущийся у копыт Имбиря, и увидела мельком свое непривычное отражение.

Ни одному хаггедцу, даже самому последнему отморозку, не пришло бы в голову так унизить женщину. Дома ее бы просто убили и потом похоронили с почестями. Хотя дома отсутствовал бы и повод для того дурацкого конфликта.

«Клятая Берстонь», – подумала Нерис.

Ручеек пробулькал ей что-то ужасно скользкое в ответ.

Каждый новый берстонский рассвет, впрочем, оказывался теплее и ласковее предыдущего. Здесь росло гораздо меньше лесов, чем в Хаггеде, и Нерис видела далеко. Они с Мескером двигались на северо-запад, ориентируясь на сияющую в небе, как звезда, вершину белой Гарнаталзбеты.

Это очень красивая страна, хоть и дикая. Нерис понравилось бы ею править. Она еще молода, и у нее много времени, чтобы научить берстонцев жить по-людски.

Только теперь они вряд ли захотят ее слушать. Хорошо бы хоть владыка Отто оказался таким, каким его описывала Ясинта, – мудрым и твердым в стремлении к вечному миру. Но у него сейчас горе, и очень большое горе. Такие вещи порой меняют людей.

Сама Ясинта долго приходила в себя после смерти мужа, силача Дершета из маленького племени на побережье. Нерис помнила о нем лишь то, что он был большим, как море, и обожал дочерей. Если бы человек мог задушить в себе опухоль, Дершет так и сделал бы, без сомнения, но болезнь избежала хватки его мускулистых рук. Она укусила один раз и сразу насмерть. Никто не успел подготовиться к тем похоронам.

Зерида замкнулась в себе и вместо слов выпускала лишь стрелы – хотя, если начистоту, она часто делает так до сих пор. Хесида, наоборот, просила и получала поддержку всей семьи, и в особенности совсем юной в ту пору Нерис. Ей не приходилось раньше видеть горе столь близко, и она переживала его, как собственное. Они с Хесидой за то время так сблизились, что стали друг другу роднее родных. Басти с ней должно быть уютно. Насколько может быть уютно в бегах.

Где она сейчас? Тепло ли ей, сыта ли, умыта? Нерис отпустила поводья и чуть-чуть выправила рубашку из-за пояса. Она давно перестала кормить грудью, но теперь все так налилось и болело, будто дома ее ждала целая орава младенцев.

«Тетя Сего жаловалась на грудь, – вспомнила вдруг Нерис. – Перед самой смертью».

Столько лет прошло, как не стало бабушкиной любимицы, а белая парча так и осталась лежать на плечах царицы. Горе Шакти никуда не ушло – она только привыкла носить его с достоинством. Танаис в этом на нее походила, а Нерис очень хотела быть похожей на них – но тогда, над телом тетки, рядом с которой лежала в люльке ее мертворожденная дочь, рыдала в три ручья и не могла успокоиться.

Тот же ужас преследовал ее всю беременность. Тот же ужас сорняком проклевывался внутри и теперь. Нерис смотрела на гору, на небо, под копыта коня, слушала голоса диких зверей и птиц, погруженных в весенние заботы, гадала, куда и откуда может ехать телега, чей скрип доносился от самой дороги. Помни, царевна, про стойкость. Сделай что должно и возвращайся домой.

– Давай двигаться к тракту, – заговорил вдруг приунывший в последнее время Мескер. – Навестим старую берстонскую столицу.

– Зачем?

Он вздохнул.

– Ты бывала когда-нибудь в поселении крупнее Хасбаая? Видела людей в одном месте больше, чем на летней ярмарке? Поехали, говорю. Я заодно узнаю от надежного друга, что в последнее время слышно из дома.

Нерис тоже вздохнула.

– Сколько у тебя здесь друзей?

Намотанный вокруг лица шарф пошел крупными складками – Мескер улыбнулся.

– Несметное множество, – прогнусавил он. – Я ведь само очарование.

Им очень пригодилось его очарование, когда часовой у городских ворот скорчил подозрительную мину и твердо решил донимать их вопросами. Мескер долго развлекал его трудновоспринимаемыми ответами и в конце концов вынудил просто взять деньги и отстать. Он предупреждал Нерис, что так будет. Она думала, это займет гораздо меньше времени.

Оба недовольные, они процокали по мощеной улице до несуразной арки, которая служила когда-то въездом в город, и спешились, вызвав любопытство пары чумазых детей. Кроме них, в обозримом пространстве никого не было, только блестела вдали, между крышами, бронзовая макушка большого неподвижного берстонца. Нерис огляделась вокруг и произнесла с сомнением:

– Город какой-то полупустой. Это так и должно быть?

– Нет, – слегка разочарованно пробубнил Мескер. – Тут было повеселее, пока казну не увезли на запад. Но все равно есть еще злачные места. Лошадей оставим и пойдем посмотрим.

– Где оставим?

– Ясен пень, на