Обратный отсчет: Равнина - Токацин

— Да, от этого как-то спокойнее, — пробормотал Вепуат, глядя на графики. — Я сначала подумал, что дело в волнении. Но непохоже…

— Я не источник сигмы, — буркнул Гедимин. — И не взрываю предметы силой мысли. Тут должно быть нормальное объяснение.

— Нормальное? На Равнине? — Вепуат насмешливо хмыкнул и свернул голограмму. — Что ж, будем искать.

17 день Льда, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

Филки, спустившиеся в реакторный бункер, были в трёх слоях одежды. «Мешки» для кистей и стоп удалось наконец закрепить системой ремешков и петель — передвигаться носители стали уверенней. Гедимин одобрительно хмыкнул и, помрачнев, перевёл взгляд на люк.

— Что, настолько холодно?

— Пока плюс девять, и дальше не остывает, — ответил Айзек, спустившийся последним. — Но на всякий случай всех утеплили. Филки и местные сидят по домам. Сказал бы и тебе не вылезать, но сам знаю — без толку.

Гедимин угрюмо сощурился, но промолчал.

…Снаружи ветер стих, и это было сарматам на руку — в воздуховоды не задувало. По коридорам и так гулял сквозняк — горячий воздух вытягивало наружу, холодный затекал внутрь. Гедимин, выдернув из воздуховода онемевшую руку, держал её над термочашей и разглядывал анализатор. «Сегодня будет рекорд по холоду. Если уже с утра минус сто тридцать…»

— Какой псих вывел нервы на броню⁈ — вслух подумал Вепуат, с сочувствием глядя на «обмороженную» руку. Не пострадало ничего, кроме мозга, получившего температурный сигнал, но отходил фантомный «криогенный ожог» медленно — хорошо хоть, пальцы не зудели.

По коридору, подозрительно оглядываясь на сарматов, прошли двое филков. Бластер у них был один на двоих, второму достался «свисток» — металлическая булькающая ракушка. В световом пятне фонаря на плече у каждого сверкнула узкая светло-жёлтая полоска. Вепуат обрадованно хмыкнул.

— Видел?

— Катафоты? — Гедимин с запозданием вспомнил, где видел такой блеск. — Альгот нахимичил? А говорил — у него гзеша нет, сырья нет…

— Нашёл какие-то обрезки, — Вепуат пожал плечами. — С сырьём, и правда, плохо. Но — сделал он ещё с вечера, а за ночь не рассыпалось! А я после вчерашнего уже опасался…

— Сопромат, чтоб его, — еле слышно пробормотал Гедимин. — К какой стихии относится гзеш? Видимо, не к Огню…

…Кут’тайри спал. Гедимин даже не сразу его нашёл — в гамаке лежал тугой свёрток из накидок и подстилок, нафаршированный кейеком, высыпанным из жаровни. От свёртка тянуло жаром. Сармат покосился на термометр. «Плюс шестьдесят семь. По их меркам, наверное, прохладно.»

«Подношения» рядом со штабелем оболочек для твэлов были свежими — жидкость, не успевшая испариться, стояла почти вровень с краями чашек. Гедимин присыпал «твэлы» новым слоем трухи, замерил взглядом высоту штабеля и довольно ухмыльнулся. Снаружи, в цеху, громыхал поддонами Вепуат. Когда сармат вышел, он разглядывал заготовки для «термобластера» и пытался приделать их к костяной трубке.

— А я вот что подумал, — смущённо ухмыльнулся он, увидев Гедимина. — Мы так и не закончили тот опыт с ледяными линзами. Они, конечно, тают. Но вот если взять вечный лёд и сунуть его в колбу… температура ведь на выходе будет низкая?

Гедимин мигнул.

— Стекло сработает изолятором, — он отобрал у Вепуата заготовки и поднял светящуюся колбу на ладони. — А то и вообще растрескается. Если не взорвётся.

— Да? Жаль, — Вепуат шумно вздохнул. — А то было бы удобно. Луч охлаждал бы линзу, а сам от неё ещё остывал бы…

Гедимин открыл было рот — но взглянул на колбу и, задумчиво щурясь, развернул её обратной стороной, «чашкой» к себе. Яркость свечения от этого не изменилась.

— Есть одна мысль…

…В лаборатории было на удивление пустынно, только из дальнего отсека доносились шорохи, бульканье и приглушённые голоса. Проходя мимо стола Альгота, Гедимин увидел среди предметов, сдвинутых на край, подозрительно знакомый бочонок. Сармат покосился на сигма-сканер и сдержанно хмыкнул — «Вот и вечный лёд. А я думал — кто унёс его со склада? Ничего нельзя оставить…»

Осколок слегка холодил пальцы, пока Гедимин закреплял его на распорках. Костяной корпус, по местным меркам, был герметичным, воздух внутри него быстро остывал. За температурой следил Вепуат; Гедимин возился со «вспомогательной» (скорее — «страхующей») частью установки, вставляя в светящуюся колбу кейек. Осколок он выбирал из самых мелких и холодных, под стать «элементу охлаждения», — крупных кусков «вечного льда» у Альгота не нашлось, видимо, уже пристроил к делу.

— Есть! — Вепуат щёлкнул когтем о коготь. — Минус ноль пять внутри!

Гедимин машинально пощупал корпус. Костяная стенка была толстой, и всё же сармату померещилась прохлада.

— Сойдёт, — он вогнал до упора «предохранитель» — пластину между источником света и источником холода. — Следи дальше, пойду за линзой.

Наспех отполированная линза лежала в маленьком временном шлюзе в тени лаборатории — Гедимин оставил миниатюрный «пузырь», выпирающий во внешнюю среду и никак не подогреваемый. Прежде чем сунуть туда руку, сармат обмотал её защитным полем — внешний холод лишний раз чувствовать не хотелось. На холме уже слегка посветлело — можно было без фонарей разглядеть ближнее стрельбище, пятна оттаявшего гравия, снова затянутые инеем, синие обмёрзшие камешки на белом снегу. Сармат задвинул заготовки для ледяных линз глубже в тень и присыпал снегом.

… — Отойди, — сказал Гедимин Вепуату, нависшему над «установкой». Состояла она в основном из защитного поля — уплотнённая трубка на опорах, под ней — выстилка с узкой прорезью, в которую сармат только что вдвинул кювету с водой. Внутри трубки переключателем наружу лежал «фонарь».

— Сквозь поле температуру не замеришь, — отозвался Вепуат, отодвинувшись на пару сантиметров. Его рука с торчащими из запястья «щупами» анализатора по-прежнему опиралась на стол.

Гедимин молча поднял между установкой и пальцами сармата защитное поле, уплотнив его до непрозрачности. Для «щупов» остались прорези. Гедимин машинально прикинул, как их, если что, ремонтировать, но отмахнулся от преждевременных мыслей и дотронулся до «фонаря». «Чутьё» ремонтника молчало, в мозгу вспыхивали и