Экспансия на позавчера - Алексей Небоходов

Он должен помочь. И не потому, что кто-то этого ждёт, не потому, что перед ним раскрылась правда о прошлом, а потому, что иначе поступить он не мог.

Иван вернулся домой поздно, когда в Летари уже зажглись вечерние огни, и город погрузился в ту размеренную тишину, которая приходит перед долгой ночью размышлений. Он шёл медленно, не замечая, как уличные фонари отбрасывают его тень на мостовую, как воздух, напоённый лёгкой влажностью, прилипает к коже, создавая иллюзию тяжести, от которой невозможно избавиться. Он чувствовал, как в груди разрастается странная боль, не физическая, а какая-то глубокая, будто в сердце застрял тяжёлый камень, и каждый шаг лишь усугублял это ощущение.

Перед дверью он замедлил шаг, позволив себе короткую передышку. Внутри было спокойно. Лиана, вероятно, ждала его, как всегда, не подавая виду, что беспокоилась. Она никогда не задавала лишних вопросов, но он знал, что её тревога всегда жила под поверхностью спокойствия. Сегодня ему предстояло сделать то, чего он никогда прежде не делал: обнажить перед ней все страхи, всю растерянность, признаться, что он не знает, что делать дальше, но что одно теперь ясно – его жизнь уже не будет прежней.

Он вошёл. Лиана сидела на диване, поджав под себя ноги, её длинные тёмные волосы лежали на плечах мягкими волнами, а взгляд был устремлён в сторону, туда, где за окном мерцал город. Она не обернулась сразу, но он знал: она почувствовала его присутствие. Иван прошёл вперёд, остановился у стены, провёл рукой по виску, сжимая пальцы так, будто хотел затормозить бег мыслей, но ничего не помогало.

– Ты опоздал, – тихо сказала она, не поворачивая головы.

– Да.

В голосе Лианы не было ни укора, ни раздражения, только ожидание. Иван пересёк комнату, сел рядом, упёрся локтями в колени, некоторое время молчал, но потом, глубоко вдохнув, заговорил и рассказал всё.

Слова давались ему тяжело, потому что с каждым новым предложением он заново переживал услышанное, заново ощущал, как рушится прежний мир. Он говорил о том, что Кайрен открыл ему правду, о том, что его народ существовал задолго до прихода землян, что он – единственный оставшийся в живых. Он объяснял, как эти знания вспыхнули внутри него, заполнив пустоту, которую он раньше не осознавал.

Лиана слушала молча. Она не перебивала, не задавала вопросов, но с каждым словом в её глазах появлялось что-то новое, меняясь, словно отражение в воде, то сжимаясь тревогой, то расширяясь смятением. Её лицо оставалось напряжённым, но в этом напряжении не было отторжения, только попытка удержаться на краю пропасти, в которую она вместе с ним смотрела.

Когда Иван замолк, в комнате воцарилась тишина. Она казалась слишком плотной, слишком ощутимой, наполненной чем-то невидимым, но осязаемым, как воздух перед грозой.

– Ты правда веришь, что это всё не ошибка? – наконец тихо спросила она, и в её голосе звучало не сомнение, а скорее желание услышать ответ, который развеет её собственные страхи. – Что это твоя судьба?

Иван кивнул. Лиана отвела взгляд. Её плечи вздрогнули, будто по коже пробежал холодный ветер. Её руки лежали на коленях, сцепленные в замок, ногти медленно вдавливались в кожу, но она не осознавала этого.

– Это не меняет того, кто ты для меня, – сказала она после долгой паузы, но теперь в её голосе уже не было былой уверенности, только беспокойство, с которым она не знала, как справиться. – Но теперь я боюсь за нас обоих. Что будет дальше?

Иван покачал головой:

– Я не знаю.

Она медленно подняла на него глаза, и он увидел в них не страх за себя, не сомнение, а попытку найти точку опоры в его словах, в его взгляде, в нём самом. Лиана никогда не была из тех, кто пасует перед сложностями, но в этом было что-то, что не поддавалось простому анализу, что выходило за рамки их прежней жизни.

Иван протянул руку, коснулся её пальцев, и она не отпрянула, лишь сжала его ладонь в ответ. В этом жесте не было ни паники, ни попытки удержать: только немой сигнал – она останется с ним, какой бы выбор он ни сделал.

Лиана сжала его руку крепче, будто боялась, что если ослабит хватку, он растворится и исчезнет в этом новом знании, в этой внезапно открывшейся правде, которая казалась ей чужеродной, но в то же время неоспоримой. Иван видел, как её мысли движутся стремительно, перескакивая с одного вывода на другой, пытаясь обрести хоть какую-то опору в том, что ещё недавно казалось таким ясным.

– Если всё это правда, если ты действительно не один из нас, – она проговорила медленно, каждое слово звучало натянуто, словно произнесённое через силу, – значит ли это, что твоя жизнь принадлежит им?

Он почувствовал, как внутри что-то болезненно дрогнуло.

– Я не знаю, – ответил он, и в его голосе впервые прозвучала уязвимость, которую он не мог скрыть. – Я не могу отвернуться, Лиана. Не могу просто сказать, что это неважно, потому что теперь всё, что я делал раньше, кажется незначительным.

Лиана смотрела на него, изучая, словно пытаясь разглядеть в его чертах что-то, что она упустила, что не замечала прежде.

– Но что, если это их судьба? – она вздрогнула, но не отвела взгляда. – Что, если ты не можешь изменить того, что уже случилось? Может быть, твой народ погиб не просто так? Может быть, этот мир не оставил их не потому, что ты должен что-то исправить, а потому, что так было нужно?

Иван нахмурился.

– Ты говоришь, как они, – сказал он, чувствуя, как в нём медленно нарастает внутренний протест. – Как те, кто верит, что всё происходит по воле случая или попросту предначертано свыше. Но если так, то зачем я выжил? Почему не умер, как они? Почему болезнь не забрала меня?

Лиана покачала головой, и её дыхание стало чуть сбивчивым.

– Ты ищешь ответы, но ответы не всегда означают истину. Иногда они просто удобны, потому что нам страшно остаться в неизвестности.

Она высвободила свою ладонь, провела пальцами по виску, словно пытаясь сбросить нарастающее напряжение.

– Я не хочу терять тебя, – произнесла она так тихо, что ему пришлось наклониться ближе, чтобы услышать. – Я не хочу однажды проснуться и понять, что ты стал кем-то другим, что я не могу узнать тебя, что ты принадлежишь чему-то, чего я не понимаю.

Иван медленно выдохнул, чувствуя, как её слова проникают в самую суть его сомнений.

– А