Из огня да в полымя - Антон Бабушкин

Ну… Что сказать о дальнейшей нашей беседе?.. Строго говоря, то, что происходило в дальнейшем, диалогом не являлось и подпадало скорее под определение «монолог» в исполнении гертальта обер-фельдфебеля Варга. В ходе оного монолога постиг я множество великих истин о своём происхождении, развитии и дальнейших перспективах моей жизни. Выяснились также и многие допрежь неведомые мне особенности моей физиологии, психосоматики и анатомии.

Моё же участие в монологе не требовалось априори, за исключением изображения замершего в идеальной строевой стойке истукана, время от времени покаянно мотающего гривой и в такт командирской речи иногда вставляющего реплики: «Так точно, гертальт обер-фельдфебель!» или «Никак нет, гертальт обер-фельдфебель!»

Наконец Варг выдохся, закурил и соизволил изречь нормальным тоном:

— Ну, мяукни что-нибудь в своё оправдание.

— Виноват, гертальт обер-фельдфебель! Готов получить взыскание, гертальт обер-фельдфебель!

— То-то же. Ладно. Сядь. И вообще, Балу, запомни. Ты мне не павшим героем нужен. Ты мне живым грамотным командиром нужен. Понял меня?

— Понял, Варг.

— Хорошо. О своей выписке ты мне, считай, доложился. Смотри дальше. Задачи у нас сейчас простые, как мычание. Работаем оперативным резервом. То есть в каждой бочке затычка. Где не справляются пехота или жандармы — вступаем мы. Так пока и живём. Служба как в полевом гарнизоне, по большому счёту. Ничего сложного, на самом деле. В общем, давай к своим. Роса уже заждалась и бездельем замаялась. Бойцов плющит от скуки. А бойцы от этой её скуки скоро вешаться начнут. Так что ты вовремя.

Варг усмехается, тушит окурок и выкладывает на стол стопку пакетов.

— Бойцам раздай. Там выписки из приказов о присвоении-назначении с погонами на каждого. Посмотришь — там и на тебя пакет есть. Оно и так всё официально, но церемониалы с возданием почестей лишними не бывают. Нехай порадуются. Всё. Иди вникай.

* * *

Я пришёл в расположение своего полувзвода, поздоровался со своими и развил бурную деятельность, для начала созвав общее построение. Народ без лишней суеты собрался перед нашими жилыми модулями, под удивлёнными взглядами соседей и пошёл официоз. Роса зачитала приказы, а я вручил бойцам пакеты с выписками и погонами. В итоге я толканул речь, поздравив всех со всем и распустил народ объявив на сегодня выходной. Ну, с этим разобрались. Теперь пора переговорить и с командирами.

Собрались мы в курилке, рассевшись на импровизированных лавках. Смотрю на моих компаньерос. Изменились они. Что-то новое во взглядах, в выражениях лиц. Права была Гита, когда сказала тогда, что: «Тем, кто опалён огнём войны трудно излечить от ожога душу…»

Некоторое время молчим. Потом Кошка решает, всё же, как-то начать разговор. И выдаёт сочувствующим тоном:

— Как там с командиром нашим прошло? Орал, да?

Такую самоподставу я пропустить не мог.

— Нет, блин, — отвечаю я Юльке, — Анал.

Кошка фыркает и, не выдержав начинает ржать. Хорхе присоединяется к ней через пару секунд. Ну, да. Русскому языку жёнушка его научила, при том явно начав с матюгов. А Роса недоуменно озирается, смотрит на усмехающегося меня и спрашивает:

— Кого? — провоцируя новый всплеск хохота.

Кошка дотягивается до плеча Росы, подтаскивает её к себе, что-то шепчет на ухо, и Роса сгибается пополам, присоединяя свой звонкий смех ко всеобщему веселью.

Да-а… Вот так и бывает. Нет бы вспомнилось на досуге что-то мудрое, доброе, вечное. Ну, или там полезное что-ни-то, на худой конец. А у нас вместо этого сплошная аморалка и похабщина. Да-а… Ну и ладно. Такие вот мы тут собрались пошляки и хамы…

— Ох, блин, ну вы даёте, — выдыхает, просмеявшись, Роса.

— Кому даём? И как? — выдаёт Кошка, и нас опять сгибает в очередном пароксизме хохота.

— Ну всё. Хорош, — говорю я, закуривая, — Вы мне лучше расскажите, как вы тут живёте без моего пригляда?

— Ну «как»? — отвечает Кошка, — Как положено: «За время вашего отсутствия в вашем присутствии не нуждались». Нормально всё, командир. Трое раненых вернулись вчера. Остальных, говорят, через неделю-полторы тоже в строй вернут. Больше нам по пополнениям и не сообщают ничего. Что ещё? Ну, Роса тут бойцам устраивает «похохотать» уже третьи сутки подряд, как её саму из регенератора выпустили. Заскучала там валяясь, поди. Хорошо хоть строевой не тиранит. Такие дела. А Варг не говорил ничего?

— Говорил. На следующей неделе придёт броня вместе с экипажами. Покоцанные коробочки нам заменили уже?

— Да, — говорит Хорхе, — Вчера ещё.

— Отлично. По поводу раненых. Самые тяжёлые в строй не вернутся. Их и «двухсотых»[7] резервистами заменят, которых через две недели пригонят.

— «Резервистами»? — удивляется Кошка.

— Да, — говорит Роса, — Их параллельно с вами, по той же программе на Кортриале дрессировали конкретно под восполнение потерь. Там два маршевых корпуса собрано было из расчёта убыли личного состава в боевых Корпусах пятьдесят процентов от штатной численности. Сидят в готовности. Тяжёлые «трёхсотые»[8] в маршевых частях и останутся, кстати. На командных должностях.

— Ясно, херманита[9], — говорит Хорхе, — А с нами как дальше, хефе? Не здесь же нам всю войну сидеть, верно?

— Верно, амиго. Нам предстоит метаться вдоль фронта и затыкать дыры. Везде, где пехота не справится. Потери только восполним и вперёд. Хотя могут и раньше дёрнуть, если нужда такая накатит. Сейчас вдоль фронта штурмы носятся — мы пока ограниченно боеспособные, вот нас и не трогают до поры. Так что правильно Роса делает. Расслабляться сейчас точно не время. В любой момент могут на какой-нибудь шухер выдернуть.

— Понятно, хефе.

— Тогда работаем, компаньерос. Сегодня день расслабухи, а завтра продолжим упираться. Полторы недели относительного спокойствия на перегруппировку у нас есть, а дальше… Не соскучимся, в общем.

* * *

Как и ожидалось, в ближайшие две недели нас не трогали. Пришли пополнения техникой и личным составом. Боевое слаживание мы проводили уже по ходу работы. Нормально. Парни приехали вполне прилично — как и мы поначалу — подготовленные. А то, что опыта у них нет — так это не страшно. Дело наживное. Ну и наживаем мы его на выходах, благо пока задачи нам подкидывают не особо сложные.

Вообще, линии фронта в традиционном понимании этого термина здесь нет. Война идёт манёвренная, с опорой на укреплённые районы большей или меньшей степени «зубастости» и устойчивости. Сплошные линии фортификационных сооружений не возводятся ни нами, ни орками, ввиду почти полной бессмысленности сего действа.