Из огня да в полымя - Антон Бабушкин

Особенно для орков, ввиду нашего тотального превосходства в воздухе и на орбите. В связи с чем строительство долговременных оборонительных сооружений превратилось для орочьих инженерных частей в Сизифов труд.

Только успеют они закопаться — противник (то есть мы) сравняет всё свеженастроенное тут же и в ноль артиллерией и авиацией, да ещё и с орбиты добавит веселухи. И приведёт вся эта фортификация исключительно к дополнительным потерям среди инженерных частей и успевшего занять свои места гарнизона укреплённой полосы. Вот они и не упираются в этом плане особо. А нам зарываться пока и не требуется. Задачи другие — мы в постоянном почти наступлении. Нам фортификация потребна ситуативно, то есть для прикрытия определённых секторов, или для защиты полевых лагерей. И не более того.

Минные поля здесь есть, но тоже далеко не сплошные и в основном «очаговые», представленные полосами на тех или иных участках. И тут, чаще всего, идёт «засев» посредством дистанционного минирования с одной стороны. А с другой — их тоже дистанционно, по большей части, разминируют. И получается так, что рассыпанные мины служат, практически постоянно, только для «покупки» какого-то количества времени и дополнительной тренировки групп РЭБ[10] и сапёрных частей.

Вот и выходит, что основная нагрузка лежит на пехоте, танках и их поддерживающих средствах усиления. Ну, и Флоту (особенно нашему) следует отдать должное. Да и авиаторам тоже. Не отработай они так, как отработали на первом этапе операции и не действовали бы они как положено бесперебойно — было бы нам, штурмам и ударникам, гораздо тяжелее.

* * *

Наши десантно-штурмовые корпуса, пополнившись, встроились в работу на ротациях побригадно. В смысле месяц бригада проводит на фронте, а после того, как сменит её другая бригада, «отдыхает» месяц в оперативном тылу, восполняя потери.

На фронте мы работаем по прямому назначению, идя постоянно на острие. Где-то прорыв линии фронта с выходом на оперативный простор и дальнейшим развитием наступления до команды «Стой». Где-то привлекают нас к штурму особо упорного укрепрайона, оказавшегося обычной пехоте не по зубам. Ну, а где-то выпадает нам работа на линии, сдерживая орочьи попытки наката и перехвата инициативы. Рутина, в общем, почти что.

По началу, правда, шёл у нас «нестандарт». В первый же месяц мы жёстко сцепились с орками, выбивая их с недооборудованной оборонительной линии, которую они попытались растянуть вдоль третьей по счёту (и последней на этом материке) горной гряды. Уцепиться как следует орки не смогли, но продвижение войск вторжения ухитрились задержать аж на месяц, на что, похоже, их командование и рассчитывало, бросая в обороне несколько полков пехоты и последних уцелевших в этом районе штурмовиков.

Остановить нас здесь они не могли от слова «никак». Смогли только задержать, дав возможность основным силам разорвать дистанцию, хоть как-то перегруппироваться и выдохнуть. И, стоит отдать орочьим воякам должное, впились в горы они плотно и держались до упора, цепляясь чуть ли не за каждый куст.

Выгрызать их нам пришлось всерьёз, да ещё и почти без техники на некоторых участках. А нас встречали и засевшая на более-менее подготовленных позициях орочья пехота вперемешку с остатками их штурмов. И автономные турели, экипированные ПТР’ами и пулемётами. И кой-какая техника, фиг знает как на верхотуру затащенная, непойми каким образом среди скал окопанная и замаскированная.

Да плюс к тому ещё и орочий спецназ: ребята, надо сказать, серьёзные и от драки не бегающие. Эти ухитрялись нам устраивать «весёлую» и нескучную жизнь постоянно: то устраивая засады на маршрутах следования войск и колон снабжения, то проскальзывая в наши временные лагеря и творя там разнообразные «чудеса на виражах», то тупо минируя всё подряд разнообразными нештатными фиговинами и вообще вытворяя всякое и разное. Веселились они, словом, напропалую, аж до тех пор, пока не выбили их частично ударники, а частично наши спецназёры. Хорошо ещё, что было здесь орочьих спецов не особо много. Пара-тройка рот на всю линию.

В общем заполучили мы в тех горах все «тридцать три удовольствия». Это ещё хорошо, что артель[11] наша работать продолжала «на Ура». И авиаторы наши опять не подкачали, хотя и несли потери от остатков орочьей противовоздушной обороны, которая хоть и уровня полк-батальон, пусть и не особо многочисленная, но обладающая прилично натасканными расчётами и потому кусачая.

Не один раз то нам, ударникам, то линейным штурмам приходилось подниматься в неподготовленные атаки, пытаясь вытащить экипажи сбитых Рейдеров, тактических бомберов и истребителей. И не всегда удачно. Пару раз мы пробивались через орочьи боевые порядки к летунам, уже расстрелянным в сито. А временами пробиться на выручку не получалось в принципе даже и нам, «Волкам», хоть в лепёшку об эти каменюки расшибись. И это ещё благо, что местные орки, в отличие от тех же толкиеновских, какой-то особо извращённой «фантазией» не отличаются. Тупо, без затей решетят захваченных лётчиков из автоматов и вся любовь. Не мучались, в общем, мужики и на том «спасибо»… Мстили мы за пилотов, дело ясное, по полной, но парней не вернёшь.

К тому ещё и наши потери… Хорошо хоть было их всё же меньше, чем могло бы быть, не случись перед атакой на Клейтарэль переоснащение ударных частей. Всё же наши ударные бронекомплекты спасают от гораздо больших неприятностей, чем обычные штурмовые. Но и комплекты наши не отменяли неизбежное правило: без своевременно оказанной (хотя бы на уровне санинструктора) первой медицинской помощи — легко раненный в почти пятидесяти процентах случаев неизбежно становится тяжёлым. А тяжёлый запросто может «сложить сотни». И таких, потяжелевших, в моём полувзводе набралось аж трое из восьми эвакуированных раненых. И двое погибших из семи…

Есть, конечно, штатный санинструктор в каждом отделении полувзвода. Но не всегда он успевает добраться туда, где он нужен в конкретный данный момент. Тем более в горах. Тем более под огнём. В общем, нашлась проблема, которую надо решить при выходе в полевой лагерь.

* * *

Поэтому едва дождавшись отправки нашего полка в тыл, рванул я сразу же в медсанчасть к знакомому уже капитану. Встретил он меня безрадостно, слегка смягчившись только после того, как презентовал я ему трофейный орочий офицерский пистолет.

— Чего хотел-то, сержант? — вопросил меня капитан с замечательным позывным Патан.

К слову, про капитанский позывной. Заполучил его наш начальник МСЧ по прошлой, в смысле Земной, специальности. Какой? Дык, патологоанатом, вестимо. Класс же, да? Приятно осознавать, что здоровье наше в руках профессионала. Да-с… Но зато я точно знаю, что анатомию сей эскулап знает на «Отлично». Ну, да ладно.

—